Ку-омбоко, или Как искали Монику в джунглях
Что такое ку-омбоко
Раскрыв как-то утром газеты, я прочел, что на реке Замбези, у города Монгу, состоится праздник Ку-омбоко.
Ку-омбоко? Стал припоминать, что о нем рассказывал посол, когда я только приехал в Лусаку. Он еще говорил, будто это такое красочное зрелище, что на него даже из Европы приезжают туристы.
В делах у меня было затишье, и я подумал: может, махнуть?
Впрочем, «махнуть» — просто сказать: до главного города Западной провинции Замбии около 600 километров. Но я уже загорелся: надоело торчать в столице, давно хотелось проветриться. Прошло уже несколько месяцев, как я работал корреспондентом ТАСС в этой стране, а дела все не отпускали далеко от Лусаки.
...Выехал рано утром. Было начало марта. Солнце поднималось все выше, но жара была умеренной — сезон дождей все еще продолжался, да и высота — 1500 — 1600 метров над уровнем моря — сказывалась.
...Проехал около трети пути, когда шоссе преградил шлагбаум — начинался Национальный парк Кафуэ. Охранник открыл дорогу: сквозной проезд — бесплатный.
Я ехал через негустой лес, но скоро высоченная трава, росшая вдоль шоссе, полностью закрыла обзор. Не сбавляя скорости, я мчался по зеленому туннелю.
Вдруг метрах в двухстах от машины из зарослей травы не спеша вышел крупный пятнистый зверь. Не оглядываясь, спокойно, как и подобает хозяину здешних мест, пересек дорогу и скрылся.
Леопард! Не мешало бы немного притормозить, подумал я. И вскоре понял, что был прав. Передо мной вдруг вынырнула огромная лохматая туша. Буйвол! Завизжали тормоза, машина пошла юзом и, развернувшись, ударила зверя задним крылом, да так, что оно слегка погнулось. Я ожидал нападения, но животное, помотав головой, скрылось в зарослях. Слышался только хруст под копытами удиравшего быка.
Уже недалеко от цели моего путешествия «проголосовал» незнакомец. Я притормозил у обочины. Это был белый — высокий брюнет, лет тридцати. С заметным акцентом он произнес по-английски:
— Извините, пожалуйста, не могли бы вы подвезти до Монгу?
— О"кей! — Я приоткрыл дверцу и показал на место рядом.
— Вы из Монгу? — спросил я попутчика.— Давно здесь?
— Я работаю здесь... почти два года, — произнес пассажир, тщательно подбирая английские слова. — Я — русский доктор.
— Правда? — удивился я и перешел на родной язык.
Незнакомец удивился еще больше и громко расхохотался.
— Алибей Шарипов из Алма-Аты, — сказал он, протягивая руку. — Можно просто Алик. Здесь всех наших называют русскими...
Лицо его излучало радость. Он объяснил, что ходил оказывать помощь в одну из деревень, куда на машине не проехать.
На следующее утро Алик заехал за мной в местную гостиницу; он уже видел Ку-омбоко, но как гостеприимный хозяин решил сопровождать меня.
По откосу высокого холмистого берега мы подъехали к огромному, как показалось, озеру, сверкавшему в лучах поднимавшегося за нашей спиной солнца. Это была великая африканская река Замбези, разлившаяся по долине Баротсе. Шла посадка на старинный пароходик, сохранившийся еще с колониальных времен. Он вез туристов на праздник в Леалуи — главное селение народа баротсе, живущего в одноименной долине.
...Мы стояли у борта, наблюдая, как пароходик, шлепая плицами по воде, осторожно пробирается по узким протокам в зеленой прибрежной траве.
Сезон дождей кончался, а уровень воды в долине далеко еще не достиг высшей точки.
— Все просто,— объяснил Алик.— Ведь долина — это огромный окруженный холмами плоский бассейн длиной почти в 200 километров. И чтобы заполнить его, требуется несколько месяцев. Сток тоже медленный, и вода не уходит еще месяца три после того, как дожди прекращаются.
С наводнением связан и праздник Ку-омбоко. По мере затопления долины расположенные в ней деревни постепенно превращаются в острова. Но их жители не покидают своих жилищ — ждут сигнала верховного вождя к общему переселению. Торжественная церемония переселения в деревни, располагающиеся на холмистых окраинах долины, и называется «Ку-омбока», что на местном языке означает: «Уход из воды».
— До наводнения,— продолжал Алик,— все здесь выглядело совсем иначе: густая зеленая трава перемежалась полосами синих и желтых цветов.
По всей долине от края и до края паслись стада коров и коз...
— А как же цеце? — спросил я.
— В лесах по краям долины не только цеце — и комаров-то почти нет.
Говорят, в воде Замбези растворен какой-то минерал, оттого она такая прозрачная и отпугивает насекомых.
Он рассказал, что в Леалуи находится резиденция великого вождя, или литунги, Мбукуситы Леваники. Когда вода подступает к порогу его хижины, литунга решает: пора подавать сигнал... В Леалуи разжигают костры и обогревают огромные барабаны, чтобы кожа антилопы, идущая на барабаны, стянулась и звук стал более гулким. Королевские барабанщики всю ночь бьют в тамтамы. Услышав сигнал, в соседних деревнях тоже разжигают костры и тоже бьют в там-тамы. Так сигнал передается по всей долине.
— Сегодня ночью, — сказал Алик, — вы могли бы услышать барабанный бой и увидеть отсвет далеких костров... А сейчас жители долины уже погрузили свой домашний скарб в лодки и со всех сторон приближаются к Леалуи.
Наш изрядно перегруженный пароходишко продвигался вперед по затопленной долине. Кругом, насколько хватало глаз, была сплошная водная гладь, с разбросанными по ней обширными зелеными островами.
По всему берегу у поселка сплошной стеной стояла толпа белых туристов. Ни протолкаться, ни увидеть, что делается за ними в поселке. Оставалось лишь разглядывать гигантскую пирогу с выкрашенными в разные цвета бортами. Это была королевская лодка. Рядом стояла чуть меньшая размером, предназначенная для супруги литунги. На каждой из них в центре высилась похожая на хижину каюта с белой крышей — шатром.
Обе пироги в окружении небольших лодок стояли на открытой воде у деревни, а рядом от берега в сторону реки уходила неширокая полоса суши — искусственная насыпь, видимо, служившая причалом для лодок.
Я искал удобную точку для съемки. Алик же встретил знакомых африканцев и был поглощен разговором с ними. Я дважды проходил мимо, попытался привлечь его внимание, но он ничего не замечал вокруг. Разговор шел на местном языке— как видно, за два года он преуспел в нем больше, чем в английском...
Толпа европейцев зашумела: по обоим бортам пирог один за другим стали занимать места разряженные мускулистые мужчины. Это были лучшие гребцы племени. Опоясанные у бедер шкурами зверей, в красных беретах с пучками волос из львиной гривы и длинными перьями на макушке, с обнаженной лоснящейся на солнце грудью — они являли собой живописное зрелище.
Толпа опять зашумела, раздвинулась и образовала неширокий проход. Все замерли в ожидании. И вот в окружении приближенных не спеша прошествовал к пирогам литунга Мбукусита Леваника. Грузный пожилой уже человек в этот жаркий солнечный день был одет в неизвестно откуда взявшийся здесь, в тропиках, черный старомодный фрак и такой же черный цилиндр. Некоторые из приближенных, обернутые у бедер в шкуру леопарда, занимали высокое положение в племени. Другие, в обычных брюках и в белых рубашках, представляли администрацию. Министр провинции (так называется руководитель администрации провинций), высокий, крупный мужчина, сказал короткое напутственное слово, после чего литунга, поддерживаемый слугами, ступил на пирогу и исчез под белым шатром.
Гребцы уперлись длинными узкими веслами в дно реки, и пирога, сопровождаемая криками африканцев и боем тамтамов, постепенно убыстряя ход, пошла вдоль насыпи. За ней двинулась вторая — с оставшейся незамеченной во время церемонии супругой литунги. Вслед за ними устремились сотни небольших пирог и каноэ.
Флотилии предстояло пройти по залитой долине около 20 километров. Но спешить путешественники не будут. Они сделают остановку у одного из островов, попируют, отдохнут и только к вечеру прибудут на «зимнюю квартиру» в Лимулунгу, где их ожидает не менее торжественная встреча с сородичами.
...Вновь с Аликом я встретился только на пароходе. Что-то с ним произошло. Такой общительный, благожелательный, он стал мрачнее тучи. Я пытался заговорить с ним, но он только хмурился. Потом подошел ко мне, извинился:
— У меня неприятность... Очень серьезная...
История действительно оказалась прескверная. В больнице вместе с ним работала медсестрой местная девушка — Моника. И вот ему сообщили: вчера она неожиданно уехала — отправилась к родным в деревню. А на прощанье заявила, что уезжает рожать «белого ребенка». Ребенок, мол, от Алика...
