Пролог
9 июня 45 года от начала Эпохи Какурезато
Взгляд Микото был устремлен вверх. Сама она лежала на непривычно мягкой кровати и, по правде говоря, не видела в бледно-зеленом потолке над собой ничего интересного. Впрочем, что, вообще, может быть интересного в больничной палате? Их Учиха успела навидаться за свою не такую длинную жизнь в достатке. И когда умирала ее мать, и когда сама оправлялась от ран.
Эта палата не отличалась от иных практически ничем. Разве что запах медикаментов и дезинфицирующих веществ не так навязчив. Но стены тех же зеленых оттенков — учитель говорил, что этот цвет действует успокаивающе. Раздвижные окна, открытые по случаю летней жары — девятый день шестого месяца все-таки, начало лета. Слегка трепещущие на теплом ветру кремовые занавески. Разве что цветы в вазе на подоконнике были необычны, но на них девушка уже насмотрелась. Ей вообще сейчас была безразлична окружающая обстановка: девушка ушла глубоко в свои мысли, и вернуть ее к реальности мог только…
Недовольное ворчание под боком мгновенно вернуло Микото к реальности.
— Тихо, тихо, малыш, — ласково пропела она, торопливо подхватив на руки увесистый сверток. — Ну, чего ты? Жарко? Кушать хочешь? Животик болит?
Ребенок, что характерно, отвечать не стал, но, оказавшись на руках, успокоился. Кушать ему было еще рано, поэтому Микото использовала шаринган, чтобы проверить здоровье младенца. И вновь подивившись четкой и наполненной Системе Циркуляции Чакры своего дитя, убедилась, что с ним все в порядке. Просто испугался шума в коридоре.
Учиха слишком эмоциональные и возбудимые. Со временем чувства берутся под контроль, пока вовсе не оказываются спрятаны за маской отрешенности, но в младенчестве ни о каком контроле речи и быть не может.
— Значит, все хорошо, — успокоенно выдохнула Микото. — Зачем ты маму пугаешь, проказник маленький?
Отвечать ребенок снова не стал, только завороженно смотрел в лицо матери черными глазами. Учитель говорил, что у новорожденных детей зрение не сформировано, но у этого карапуза с глазами явно все было в порядке.
— Настоящий Учиха, не правда ли? — радостно произнесла Микото, проводя пальцем перед лицом малыша и довольно наблюдая, как тот следит за движением.
Казалось бы, мелочь, но говорит о многом. Этот ребенок станет сильным. И у него будет шаринган! Или… Или кецурьюган?
— Признавайся, проказник, чьи у тебя глаза? — подозрительно сощурившись, спросила Микото.
При первом взгляде ясно видно, что у ребенка глаза мамины. Антрацитово-черные. Ни намека на желтизну, но кто знает, что кроется за этой тьмой? В какой багрянец они окрасятся? Вообще, что в нем есть от отца? Нос? Губы? Форма лица? Нет, подбородок точно мамин. Губы? Тоже нет. Возможно, только брови. Слишком мало…
Дверь в палату тихо отъехала в сторону. Ее шелест встревожил ребенка, но плакать он не начал. Уже хорошо.
В открывшемся проеме появилась любопытная белоглазая мордашка.
— Не помешаю? — весело поинтересовались у Микото.
— Проходи, Нами.
Хьюга влетела в палату, не забыв закрыть за собой двери. Все такая же жизнерадостная и активная, как и в детстве. Явилась подруга в ярком кимоно лазурных оттенков, украшенное узором в морской тематике. Аккуратно переставив поближе к кровати стул, девушка плюхнулась на него и с живым интересом уставилась на Учиха. Немного поиграв в гляделки, Нами покачала головой. Непонятно, то ли укоризненно, то ли восхищенно.
— Ч-чего? — запнувшись от такого напора, неуверенно спросила Микото.
— Рада за тебя, дуреха, — искренне улыбнувшись, ответила Хьюга. — И завидую немного. Ну, как оно? Каково быть молодой матерью?
— Пока не уверена, меньше дня в новом статусе, — честно призналась Микото, — но, вроде, нравится.
— Это хорошо. Это правильно, — покивала Нами в ответ. — А дашь подержать?
С удивлением посмотрев на состроившую умоляющую гримасу подругу, Микото аккуратно передала ей ребенка.
— Ух, какие у нас глазищи! — первым делом восхищенно прошептала Нами, осторожно баюкая в руках младенца. — А какие мы тяжелые! Ох и намучилась с тобой мамка, наверно!
— А вот и нет, — немного возмущенно ответила Микото. — Он никогда не заставил бы меня мучиться!
— Но… Он же такой большой, — удивленно заметила Нами. — Больно не было?
— Больно было, когда я училась, — фыркнув, ответила Микото. — А сейчас мне всего-то нужно было использовать Нан но Кайзо.
— Мягкая Модификация Тела… Может, мне тоже ей научиться? — задумчиво глядя на младенца в руках, поинтересовалась Хьюга.
— Не советую. Классический метод не поможет, и после хирургического вмешательства с суставами проблемы бывают. А если использовать методику учителя, то это слишком мучительно.
— Ну, не знаю, не знаю… — все еще сомневаясь, произнесла Нами. — Говорят, роды — это сущее мучение.
— У нас отличные ирьенины, если боишься, то они просто разрежут и потом все зашьют — как новенькая будешь, — ворчливо ответила Микото.
— Как скажешь, мамаша, — улыбнувшись, согласилась Нами и вернула ребенка Микото. — И как же ты мальчика назвала?
Учиха замялась с ответом. Имени до сих пор не было. Столько времени было придумать, но она не решалась. Ждала, что, может, у отца будут пожелания, но… Он так и не показался. Ждать больше нет смысла. Нужно наречь ребенка самой. Как? Может, что-то связанное с ветром? Сенсей был выдающимся пользователем Стихии Воздуха, его метод дыхания преподают в Академии, Шичи Тенкохо тоже его техника.
— Ласки ведь охотятся на змей, Нами? — спросила Микото, глядя в черные глаза своего сына.
— Ну… Вроде бы, но редко, — неуверенно ответила Хьюга.
— Итачи. Познакомься, это Итачи.
— Очень приятно, Итачи-кун. А я Нами. Будем знакомы, — серьезно сказала Хьюга, после чего уже у Микото спросила: — А при чем тут охота на змей? Ты же, вроде… ну, как бы… Простила Орочимару-сенсея. И доказательство на лицо, прямо скажем.
При этом Нами выразительно покосилась на Итачи, засыпающего в руках матери.
— Просто… С ним не просто, Нами, — призналась Учиха, отвернувшись к окну и вазе с цветами. — Я ждала, что он придет, что навестит. А его не было все девять месяцев.
