Догони меня, дождь! - Анна Зорская

В доме было холодно, ноябрь — не самое лучшее время для Питера, промозгло. Раннее утро, за окном еле забрезжил рассвет. Алексу не спалось: «Надо затопить камин. Вера скоро проснётся. Она любит, когда в доме тепло».

Много раз она предлагала ему переехать куда-нибудь, где потеплее. Но ему нравился Питер, он любил этот большой город, любил его красоту, надменность, его историю. Ощущал себя частичкой огромного человеческого муравейника, где у каждого своя крошечная роль, и где от одного человека ничего не зависит. Конечно, и здесь были «большие люди» и «выдающиеся личности», но они мало влияли на жизнь города. Просто создавали на очень короткое время информационный шум.

Алекс с Верой жили в небольшом доме, оставшемся от деда. В камине разгорался огонь. Алекс топил дровами, любил запах горящих поленьев. Уголь казался ему вторсырьём, как будто в гигантской подземной топке кто-то уже раз сжёг дерево и теперь выбросил людям его обгоревшие останки. От угля пахло смертью.

Они жили не то, чтобы в Питере, скорее в пригороде, но работали в самом центре, на Невском.

Алекс был редактором в небольшом книжном издательстве. Редактировал чужие книги, чужие мысли, чужое горе и чужую радость. Иногда, он увлекался повествованием, рисовал в воображении яркие картины чьей-то жизни. Но это длилось недолго, картины, как будто нарисованные мелками на асфальте, быстро смывало повседневностью.

Ему был 31 год. Уже 31, как говорила мама. Она считала его годы с внутренним беспокойством, как будто отрывая листки когда-то висевшего почти в каждом доме настенного календаря и видя, что с каждым годом календарь его жизни становится всё тоньше. Она постоянно чего-то молча ждала от сына. Алексу казалось, что он не оправдывал каких-то её потаённых надежд. Это его раздражало, ему нравилась его жизнь, спокойная и размеренная.

«Чего она от меня всё время хочет?» В последнее время он старался звонить реже, не хотел слышать вечный вопрос: «Как дела? Что нового?»

— Ничего нового, ничего. Что ты всё время ждёшь от меня? — мысленно он много раз просил, чтобы она отстала от него с этим дурацким вопросом, но всегда отвечал однозначно: «Нет». Боялся обидеть её. На свой календарь она не смотрела совсем, итак понимала, что там остался с десяток листков, в лучшем случае.

___________________________________________________________

В доме стало тепло. Алекс сварил кофе, сразу на двоих. Он знал, что запах кофе вырвет Веру из цепких объятий утреннего сна. Она не любила утро, не любила просыпаться и покидать уютный мир сновидений. Вставала всегда недовольная, невыспавшаяся, даже, если проспала много часов. Если бы можно было не просыпаться вовсе, она бы спала целыми днями. Ей снились красивые, яркие сны. Она в них жила.

Вера работала рядовым клерком в банке. Документы и цифры ненавидела. Она вообще не любила жизнь. Что в ней хорошего? Вставать в 6 утра, тащиться на скучную работу, целый день смотреть на физиономию вечно хмурого начальника, вечером тащиться домой, и только потом, наконец, получать долгожданный сон.

В детстве она мечтала стать артисткой, не просто артисткой, а непременно певицей, как она однажды объявила своим родителям. Её было лет 11, мечтательная, не очень красивая, неуклюжая, вернее даже нелепая.

«Девочка в зелёной кофте, ты, что не слышишь музыку?» — грубовато обратилась к ней как-то учительница, когда они готовили в школе танец к очередному празднику.

«Девочку в зелёной кофте» обсмеяли дома.

— Хочет быть артисткой! Певицей!!! — особенно заливалась смехом мать. Брат подхихикивал. Только отец молча улыбался, он любил дочь, но, тут она, конечно, перегнула, какая из неё актриса, да ещё певица? Белобрысая, почти альбинос, со светлыми всегда грустными глазами.

Вера больше никогда не заговаривала об этом. Учёба давалась ей легко по всем предметам. Она не знала, куда будет поступать. Окончила школу с серебряной медалью, одна четвёрка по русскому. Про то, чтобы петь, старалась забыть. Поступила в институт, который подобрали ей родители, ей было всё равно.

Жизнь она воспринимала отстранённо, как будто смотрела на неё из окна троллейбуса. Изредка могла встрепенуться на остановке, когда входили и выходили люди, и снова впадала в полусон. Остановка — знакомство с Алексом, остановка — свадьба, остановка — окончание института, остановка — новая работа.

___________________________________________________________

Во сне она пела. В голове кружились мелодии, одна красивее другой. Видела себя на сцене, всегда в одном и том же наряде. Это не было платье, скорее, длинная блестящая синяя юбка в пол, сверху какой-то тёмный балахон. Она помогала себе петь руками, как будто руки тоже пели.

Когда-то очень давно, ещё в детстве, она пришла на прослушивание в хор, одна без родителей, не хотела, чтобы над ней смеялись дома, но ей не разрешили без взрослых. Она ушла.

Иногда пела дома. Молча, чтобы никто не слышал.

___________________________________________________________

Вера любила море. Несколько раз с родителями они ездили отдыхать в Крым. Море её волновало. В нём была загадка и непредсказуемость. И оно пело. Вера его слышала.

Они с Алексом остановились в приморской деревушке в крошечном отеле на самом берегу. Вера ненавидела большие отели, толпы отдыхающих, аниматоров, пьяных мужиков, разодетых тёток и орущих детей. Не понимала, как это можно называть отдыхом.

Она хотела видеть море из окна номера, и чтобы из дверей сразу на песок, мягкий, тёплый.

Вера в отличие от Алекса не любила Питер, хотя родилась в этом городе и прожила всю жизнь. Ей было в нём холодно. Питер смотрел на неё строго, как та учительница: «Девочка в зеленой кофте, ты что…». Ей казалось, что она всё делает не так, неправильно и город её осуждает. Другое дело море! Оно могло любить, ласкать, смеяться, могло сердиться, даже злиться. И оно пело.

Здесь Вера просыпалась легко, глаза заливало солнцем, пахло морем и песком. Обычно Алекс ещё спал, когда она уходила гулять по пляжу и слушать музыку моря. Даже немногочисленных отдыхающих и тех не было видно. Рано, народ отдыхал. Вера могла бродить часами, море ей не надоедало.

— Слышите, как поёт? — спросил голос сзади.

— Да, — она ответила автоматически, даже не обернувшись. Потом очнулась и посмотрела назад через плечо.

За ней стоял пожилой мужчина, лет семидесяти, не меньше.

«Похож на цыгана», — подумала она. Высокий, смуглый, крупный с горбинкой нос, черные глаза, на голове шляпа. Да, видимо, шляпа и навела её на мысль о цыгане.

— Извините,