Рассвет. Том 2 - Андрей Валерьевич Степанов

Антон сжимал в ладони сверкающий камень размером с пятирублевую монету. Что-то в нем было странное и притягательное. И страшное. А самое страшное — сны. Глубокие и тяжелые, в которых под мрачным серым небом не было ничего, кроме булыжников, валунов и каменных громад.

Эти сны истощали. Буквально за месяц Антон из перспективного студента четвертого курса скатился в должники по всем предметам. Внешне он тоже переменился до неузнаваемости. Нельзя было сказать, что Антон был красив, но некоторые находили привлекательным его вытянутое лицо, высокий открытый лоб и нос с горбинкой. Теперь он потерял не меньше восьми килограммов веса. Кожа обтянула скулы и побледнела, глаза запали и вокруг них теперь темнели круги.

Антон догадывался, что все это — из-за камня. Он пробовал от него избавиться, но не мог: мысль и желание внезапно терялись, стоило ему лишь подумать об этом. Случайная находка действовала на него угнетающе. Попалась она ему прямо посреди улицы — неопределенная форма, небольшие размеры. Все бы ничего, но загадочный блеск манил магнитом. Хорошо, что это была не самая оживленная улица.

Вот уже три дня Антон ни с кем не связывался. Не звонил ни друзьям, ни родителям. Старый бабушкин дом позволял с головой погрузиться в себя. Он снова посмотрел на камень. Тот едва слышно жужжал и иногда потрескивал, а стоило его сжать в ладони, как начинал почти незаметно вибрировать. Антон поднял усталый, полубезумный взгляд на человека на стуле напротив с немым вопросом.

— Ваши родители беспокоятся о вашем поведении, молодой человек, поэтому я здесь. — Сказал мужчина средних лет с короткой бородой на лице. — Похоже, небезосновательно.

— Я ждал, когда вы придете, доктор — еле слышно произнес Антон. — Вы должны мне помочь. Я плохо сплю. Скатился в учебе.

— Думаю, я смогу вам помочь. — Доктор поерзал на стуле и поморщился, когда тот скрипнул. — Я разговаривал с вашей мамой. Она утверждает, что в вашем поведении произошли резкие изменения. Я в этом убедился, когда увидел вас. В деканате я тоже побывал. Вы перестали общаться с людьми, забросили все учебные проекты. — Он окинул взглядом темное помещение — Наркотики?

— Нет, нет, нет — обреченно покачал головой Антон. — Никогда.

— Понимаю. — Доктор сочувственно кивнул, но вряд ли поверил. — Иных разрушительных воздействий я не замечаю. Разочарование в жизни? Проблемы в общении?

— Ничуть. — Антон хрипло хмыкнул и от этого у доктора пробежали мурашки по спине. Теперь его пациент казался настолько обреченным человеком, что доктор едва не рванул с места спасать его от возможного самоубийства.

Молодой человек привстал с кровати. Неровный стон десятков пружин был едва различим. Антон подошел к занавешенному окну и отдернул ткань в сторону. На улице светило яркое летнее солнце. Доктор поразился его необычайной бледности, но предпочитал держаться от потенциально опасного пациента на расстоянии. Но, воспользовавшись случаем, снова посмотрел на комнату в поисках типичного содержимого: пакетиков, коробок, резинок — однако ничего не нашел.

Это была обычная маленькая комната, которую никто не приводил в порядок уже длительное время. На стульях была развешена одежда — некоторая достаточно грязная и пыльная, как будто в ней работали на стройке, другая совершенно нетронутая.

— Так в чем же дело? — Доктор был в легком недоумении, ведь пациент никак не вписывался в стандартные рамки социофобов или наркоманов.

— Все дело в нем — сказал Антон, закрыл занавеску и разжал ладонь. На ней слабо светился камень непонятной формы.

— Что это? — с недоверием спросил доктор и привстал, чтобы получше рассмотреть объект.

— Это Он. Из-за него я не могу нормально спать. Он — причина моих проблем в учебе. — Антон закрыл глаза и по сухой коже лица прокатилась слеза. — Я так больше не могу.

Доктор подошел к Антону и серьезно посмотрел на него — немало его пациентов были адекватными лишь внешне. Он сделал над собой усилие.

— Я готов вам помочь. Но вы должны рассказать, о Нем — и указал на камень.

— Нет, доктор. Я не могу. Он опасен! — с мольбой в глазах Антон мягко отвел в сторону протянутую руку доктора, которой он хотел коснуться таинственного камня. — И он может вам навредить.

— Если бы вы позволили… — продолжил доктор, не оставляя аккуратных попыток рассмотреть камень поближе, но Антон сжал ладонь и опустить руку вниз. В комнате повисло молчание. Парой секунд спустя зазвенели стекла, бревенчатый дом слегка вздрогнул, а затем по улице пронесся мотоцикл.

— Хотя, знаете, я, наверное, мог бы… — Антон делал над собой заметное усилие, казалось, что каждое слово дается ему с трудом. Доктор уже не мог сохранять невозмутимость, адреналин в крови разгонял сердце и оно гулко стучало в груди. Загадочная болезнь молодого человека вот-вот будет разгадана. Надо лишь немного подыграть ему.

— Не сомневайтесь, что вместе мы сможем преодолеть ваш недуг, — нервно затараторил доктор, уже уверенный, что он выбрал верный путь. — Вы смело можете мне показать причину вашего состояния.

Антон кивнул и медленно перебирая ногами, почти без сил, двинулся к выходу из сумрачной комнаты. У двери он повернулся к замершему возле окна доктору:

— Идемте. Оно во дворе, — все тем же слабым голосом произнес он и вышел на улицу.

Обуреваемый сомнениями, но движимый безумным любопытством, доктор не мог устоять на месте и, вытерев вспотевший лоб, двинулся следом за Антоном. Они вышли из дома, пересекли небольшую лужайку, заросшую буйными сорняками, и остановились перед прочным кирпичным гаражом с большими ржавыми воротами, достаточными для того, чтобы через них мог проехать трактор.

— Это здесь, — Антон уже достал ключ и ковырялся в замке. — Думаю, вы правы.

— О чем вы? — доктор вздрогнул.

— Мы сможем решить эту проблему. Вместе. — Замок глухо звякнул и дверь приоткрылась. Антон зашел внутрь. — Вы идете?

Доктор ощущал легкую дрожь в ногах. Боязнь темноты и кипа собственных фобий, которые годами забивалась профессиональной деятельностью, внезапно вылезла наружу. Левая нога задрожала.

— Доктор? — из гаража выглянул Антон. Его бледное изможденное лицо выглядело обеспокоенным. — Что с вами?

— Все… Все в порядке. Все хорошо, я иду, — пробормотал