— Не верю я в духов, — сказал Аргунов. — Я столько на своем веку покойников отрыл... А духов люди придумали, чтобы уйти от ответственности.
— Но огонь-то кормят...
— Огонь кормят из уважения к очагу.
И землю, и реку — тоже из уважения.
Мы начали неспешный спуск. Далеко внизу виднелась наша моторка. На другом берегу Лены, совсем близко, белели дома Булгуннях-таха.
— Вчера очень сильный ветер был. И дождь собирался, — заметил я.
— Да, солидно все готовилось, — согласился Аргунов. — Дня на три непогоды. Почему-то оборвалось. Так почти не бывает...
Говорят, что камень САТА обладает душой и способен умирать. Он умирает, если его коснется женщина, увидит посторонний глаз, осветит солнечный свет. А если живой САТА бросить в кипяток, он долго с жужжанием будет бегать и кружиться по дну посуды, пока не успокоится и не умрет.
Республика Саха (Якутия)
Андрей Нечаев Фото автора
Многие, кто побывал в нем, называют этот храм восьмым чудом света вслед за писательницей викторианской эпохи Мари Корелли, считавшей его наиболее прекрасным, фантастическим и интересным свидетельством древних времен сохранившимся в Англии или где-либо еще. Другие, отдавая дань его красоте, все же скептически относятся к его возрасту и датируют The Shell Grotto — ракушечный грот — семнадцатым веком.
Находится Grotto под землей английского городка Маргейт. Действительно, под землей. Обнаружен он был случайно в 1835 году школьниками, вскапывавшими землю во дворе школы и наткнувшимися на странный, правильной формы камень. Как оказалось, он закрывал круглое отверстие в вершине купола зала. Учитель мистер Ныолав. нашел и раскопал входную галерею. Через два года Grotto стал доступен публике. И посмотреть есть на что. Все его стены украшены сверху донизу узорами, сделанными из морских ракушек. 2000 квадратных футов ракушечной мозаики составляют образы, восходящие к языческим временам. Солнце, луна и звезды, Бахус и Ганеша (слоновый бог удачи), всякое отсутствие христианской символики служат основой для теории о финикийском происхождении Grotto. Но все же это только одна из теорий. Подлинное происхождение и смысл этого уникального храма остаются загадкой. Но это — лишь одна из тайн Маргейта...
Маргейт — тихий приморский городок на восточном побережье Англии, в графстве Кент. Чистота и тишина узких улочек, сбегающих по небольшим холмам к морю. Неуловимая атмосфера провинциальной жизни, которая роднит все береговые городки мира. Неизменные старики, сидящие на солнечных скамейках набережной, глядят поверх пустынного пляжа на призрачные силуэты больших кораблей у горизонта. Всматривается в море и бронзовый моряк — память о погибшей команде судна-спасателя. Старинные пушки на деревянных лафетах напоминают, что прошедшие века не всегда были спокойными для побережья.
В конце восемнадцатого столетия некий Фостер построил на холме Маргейта большой дом. Его садовник, копая на заднем дворе, обнаружил вход в пещеры. Фостер распорядился оборудовать доступ и пригласил художника Бразье расписать стены пещер в соответствии с традицией. И появились на стенах сцена охоты на лис, король и солдаты, слон и крокодил. Но доступными для людей пещеры стали лишь в 1863 году, сразу вызвав большой интерес. Крутые ступени извилистого туннеля приводят в просторный главный зал пещер. Тут сухо, и без труда могут разместиться человек 150. Разделенный мощными естественными колоннам готическими конусами, уходящими в вышину, долгое время этот зал служил храмом для католиков, подвергавшихся преследованиям.
От главного зала разбегаются в разные стороны несколько коридоров, ведущих в небольшие камеры, в одной из которых выдолблен 15-метровой глубины колодец, где и сейчас вода чиста, и свежа. Пещеры имели туннель, ведущий прямо в береговые скалы. Просто идеальное укрытие, которое использовали пираты и контрабандисты. Тут прятали добычу и пережидали опасность.
Пещеры в средние века служили тюрьмой и местом пыток, о чем говорят человеческие кости, найденные здесь при исследованиях. К сожалению, художник, подготавливая стены пещер под роспись, несомненно, уничтожил свидетельства прежних времен. Но пол пещер еще раскопкам не подвергался, и местные археологи надеются на новые находки, которые расскажут о тысячелетней истории маргейтских пещер.
А. Беркович
До моря — 911 метров. Портрет немцев в европейском интерьере
На протяжении нынешнего века слово «немец» в России и некоторых других европейских странах вызывало реакцию от весьма положительной (самое начало и конец века) до крайне отрицательной (середина века). Но никто в Европе, наверное, так не соединен общностью судьбы, как россияне и немцы, часто даже не подозревая об этом. Эта соединенность парадоксальным образом проявилась даже в наиболее драматические для нас годы, когда мы готовились к войне и воевали друг с другом.
Внутренний стержень
Я всегда восхищался нордической невозмутимостью своего друга Фрица Венглера. Лет десять тому назад нам довелось вместе слетать в Сибирь. Мороз стоял под сорок, в Иркутске все трещало и скрипело, и я думал лишь о том, как после короткой прогулки и захода в центральный универмаг поскорее вернуться в гостиницу «Ангара» и любым способом согреться. На площади к нам подскочил плюгавый фарцовщик в вишневых полусапожках и, безбожно искажая немецкий язык, предложил:
— Феркауфен битте дубленка, — схватив Венглера за рукав, он назвал цену, — драй гундерт рубль.
Венглер вопросительно посмотрел на меня. Я сказал фарцовщику:
— Попрошу вас убраться, мы ничего не продаем.
Тот, однако, не унимался:
— Битте феркауфен дубленка.
— Что он желает? — спросил Фриц.
— Он желает, чтобы ты продал ему свое меховое пальто.
— Но я не могу его продать, — Фриц растерянно развел руками.
Дубленка была казенной, ее, как и меховую шапку, набросил на Фрица прямо на аэродроме мой коллега, тогдашний корреспондент «Известий» в Иркутске Леонид Капелюшный — ему передали из Москвы, что гость из ГДР фактически раздет. Фриц, очевидно, считал, что Сибирь настолько согрета энтузиазмом масс, что прилетел в демисезонном пальтишке на рыбьем меху и в берете, который аккуратно повторял форму его большой головы.
Сибирь представлялась Венглеру чем-то вроде охваченного всенародным порывом преобразований седьмого материка (строили Байкало-Амурскую магистраль, смысл которой так и остался загадкой XX века). Его восхищало все: даже иркутский фарцовщик, предложивший за смехотворную цену раздеться на сорокаградусном морозе. Размах чувствовался во всем...
Фриц Венглер представляется мне типичным немцем. Берлинец, смутно помнивший войну, он знает гречневую кашу лишь по маю и лету 45-го года и к нашему времени забыл ее немецкое название. В раннем возрасте он воодушевился идеей социализма — немцы рано зажигаются общественными идеями, какими бы невероятными они ни казались, — и по заданию партии вел предвыборную пропаганду в Западной Германии, за что был посажен там в тюрьму. Отсидев, все свои силы посвятил строительству светлого будущего на Востоке Германии. Хороший журналист, лауреат всевозможных творческих премий ГДР, перед объединением страны он уже был заместителем главного редактора центральной газеты «Берлинер цайтунг».
В прошлом жестянщик, Фриц (уменьшительное от Фридрих) всюду возил с собой кое-какой инструмент. Когда в гостинице «Ангара», где мы поначалу обосновались, в обоих наших номерах вышли из строя унитазы, невозмутимый Фриц, закатав рукава, разложил инструмент и починил оба туалета. Бывают же дурацкие совпадения: в Братске, куда мы потом полетели, туалеты также были не в порядке. Не считая свою работу унизительной и меньше всего ожидая благодарности от администрации, он еще раз привел в порядок оба унитаза. Читатель не поверит — но и в гостинице поселка Листвянка на Байкале, куда нас забросила судьба, в обоих туалетах не работали бачки для слива воды. Фриц молча починил и их.
Говорят: два совпадения — это явление. Но Фриц жил по своим правилам. Даже если бы все гостиничные туалеты Советского Союза в один день оказались поломанными, он ни на миг не потерял бы веру в исторического победителя, светоча мира и прогресса для всех народов земли. Фриц во всем любил порядок.
Кажется, таких типичных немцев я больше не встречал — ни в России, ни в самой Германии, в которой проработал много лет в качестве корреспондента «Известий». Мы частенько виделись с Фрицем, и он всегда оставался верен себе. И остался самим собой после объединения Германии, которое, кстати, стало для него величайшей личной катастрофой, разломом в судьбе, если хотите, крушением мироздания.
