Да и внушительно это довольно, когда сразу в три глотки он говорить пытается, это громко и да… мощно. Для Кибы прошло почти полтора года с нашей последней встречи, и он был рад видеть и меня, и сенсея. Да и смог рассказать нам про свой мир больше, чем я предполагал узнать вот так вот сразу. И совсем стало всё понятно, когда говорить стала одна из его голов — средняя…
О чём это я? Ах да, о сенсее. Он собрался, встретил меня возле кафе Фортескью в четыре часа, как мы и договаривались. После зашли в маггловское кафе с уже готовой пищей в Лондоне и плотно поели. Потом сенсей вроде как посадил меня на поезд до Литтл-Уингинга и сказал на следующей станции выйти. А сам туда хитро переместился и встретил уже там. Я расспросил его, как он так быстро, он рассказал про аппарацию, и я понял, что это очень похоже на отцовский «Хирайшин но дзюцу» — «техника летающего бога грома», о которой мне Джирайя рассказывал. Вообще «Хирайшин» очень похож на технику замены «каварими» — только без замены — там суть, что ты себя не обмениваешь с заготовленным куском дерева, например, ну или клоном, а перемещаешься на почти любое расстояние по фуин-маяку — личной метке. Про аппарацию сенсей мне не стал рассказывать подробно, сказал, что до семнадцати лет ей запрещено заниматься, так как молодые волшебники могут расщепиться и что до этого возраста не хватает магии и более того — концентрации. Поэтому нельзя аппарировать, если нетрезв или находишься в депрессии или слишком перевозбуждён. Насколько я понял про аппарацию — молодые ещё не могут «собрать себя» — это важно даже при технике замены, ну и концентрация, она в любом деле важна, особенно для всех техник телепортации. Так как по сути ты себя делаешь чем-то вроде очень быстрой частицы — «Бог молнии» — и «собираешься», чтобы нанести удар… Джирайя рассказывал, что отец в одиночку благодаря этой своей технике смог переломить ход одной битвы на Третьей Мировой войне шиноби… Он приказал нашим бойцам бросать на поле битвы его специальные кунаи с фуин-маяками и появлялся возле них, неожиданно убивая вражеских шиноби… Не представляю, скольких он успел убить прежде, чем у него кончилась чакра. «Жёлтая Молния Конохи» — так называли моего отца. После того сражения и ещё нескольких удачно выполненных миссий он стал самым молодым Хокаге нашей деревни — в двадцать четыре. А потом, меньше чем через девять месяцев, умер, спасая Коноху и запечатывая в меня Кураму, который вырвался из моей матери. И оставил мне в наследство тот самый «Ключ мира»…
После того, как Снейп-сенсей меня «перехватил» с поезда, мы самым обычным автобусом, каким когда-то ехали к нему с тётей Петуньей, добрались до Коукворта. Причём сенсей набросил что-то вроде чар незаметности, так что на нас никто не обращал внимания. Маггловским способом было дольше, чем магическим, зато и отследить маги не могли при желании. А для соседей — особенно мисс Фигг — я приболел ангиной. Не надо было много мороженого на жаре трескать!
— Это будет какой-то магический круг или ритуал? — спросил сенсей, собирая палатку и остальные вещи, включая аптечку с разными зельями, которые могли нам пригодиться.
— Нет, но кровью Кибы мы воспользуемся. Только для того, чтобы сэкономить силы, — ответил я. — К тому же вам придётся выучить несколько знаков и выполнить их, — я уже показал ему, как складываю печати. Ручные «мудры» были и среди восточных единоборств, так что даже вопросов не возникло, почему я объединил с ними свою магию.
Уже через десять минут он вполне сносно гнул пальцы и пусть и медленно, но не путался в печатях и их последовательностях, всё же как у зельевара у него мелкая моторика была очень хорошо отработана.
— Печати «свинья-собака-птица-обезьяна-коза» я назвал «прямым призывом», они позволяют при вливании крови и магии призвать кого-то из того мира, — пояснил я. — Обратная последовательность: коза-обезьяна-птица-собака-свинья, это — «обратный призыв». Кровь Кибы позволит нам попасть в тот мир. Можно обойтись и своей кровью, но в таком случае переход может быть более… магозатратным, и мы попадём туда обессиленными. А так получится, словно нас призвал сам Киба, — пояснил я сенсею. — Готовы?
Его взгляд был несколько скептическим, но в то же время ему было слишком любопытно, чтобы даже не попробовать. Так что мы «стартовали» в мир Чёрных Пещер в четверть седьмого.
Да, стоило первую минуту просто смотреть на его лицо. Он и потом почти ничего не говорил обо всём этом, наверное, слов не мог подобрать, но вот сейчас, через три дня — высказал мне своё одобрение и даже почти — восхищение.
А потом к нам прибежал Киба.
* * *
В Мире Чёрных Пещер изменился не только внешний вид ландшафта. Многие травы, как и сказал сенсей, видоизменились. Но естественно то, что было, скажем, колосом или зонтичным соцветием, осталось колосом или зонтичным соцветием, но немного сменило окрас, формы, размеры. Некоторые цветы, например, стали меньше, а некоторые наоборот — крупнее. Где-то листья обзавелись тонкими шипами, стали более мясистыми или пушистыми. Кто-то поменял расцветку на более синюю или крапчатую, красноватую или золотистую. Но, со слов Снейпа-сенсея, он узнавал почти все растения.
Да и мне довольно легко вспоминалось, что там я разбрасывал из пакетиков Невилла, когда говорят что-то вроде: «очень похоже на асфодель, не припомните, высаживали ли вы такое растение?»
И я: «да, что-то было такое, но это же растение белым должно быть?», а мне: «цветы у местного растения ярко-розовые и шипы появились на стебле, но соцветие кистевое и цветы такие же «звёздчатые», да и корневище у асфоделя ни с чем не спутать…»
Так что первые два дня мы сортировали и распознавали растения, а также отбирали достаточное их количество, чтобы провести эксперименты и узнать, изменились ли магические свойства для зельеварения.
В процессе выяснилось, что в здешнем мире отлично выжили все лекарственно-ядовитые виды. Причём многие стали прямо очень сильно ядовитыми, так что, чтобы соком не отравиться или не обжечься, надо было в перчатках из драконьей кожи работать.
Плюс я обнаружил, что тут есть местные обитатели. В полях — чёрные шестиногие ящерицы. В подземных озёрах внутри скал нашлись рыбы, которые были чем-то средним между рыбой и лягушкой — у них были передние лапы, задние плавники и рыбий хвост. Также обнаружилась местная помесь птиц и летучих мышей. Ночные и, как и рыбы,
