— оставить меня? Я что — тумбочка? — возмутилась Ханна.
— А! Так это у вас семейное, — Крест пожал плечами, развернулся и пошел прочь, буркнув по дороге Оллмотту:
— Проводи.
Шустрая Сения Кригг вырвалась из-под тяжести руки психолога и бросилась к Кресту.
— Но мальчик закончит в изоляционном кабинете, — воскликнула она, — с его-то энергетической наркоманией! Еще пара выплесков — и лимит позволенного будет вычерпан. Он до смерти будет в одиночестве.
— Господина Варна такая перспектива не пугает, — ответил Крест, не останавливаясь.
— Постойте, — отец Антонио сверкнул перстнями, когда театрально вскинул руку ко лбу. — Мне надо поговорить с Гринами. Что я им скажу?
— Что я решила поближе познакомиться с сестрой, — решилась Ханна. — Спасибо, господин Варна, что разрешили мне навестить Антонио вместе с вами. Но я, пожалуй, останусь здесь. Да и он тоже.
Мальчишка жалобно посмотрел на отца:
— Но я не хочу больше тут.
Варна-старший рассеянно отвесил любимому чаду тумак:
— Все из-за тебя, оболтуса! Грины с ума сойдут, они души в Ханне не чают.
— Забери нас обоих отсюда, — взмолился Антонио.
— Слышал про изоляционный кабинет?
Ханна подхватила расстроенного Антонио за руку, повела к Фобии. Но Оллмотт легко поймал мальчишку за шиворот и почти ласково притянул к себе.
— Поговорим, — сообщил он, волоча его к своему домику. — А то!
— Помните о доброте и милосердии, — рванула за ними Сения Кригг. — Суровые воспитательные методы хороши тогда, когда они действительно воспитывают. В противном случае это лишь дань жестокости воспитателя…
— Стой, — Фобия шагнула назад. — Ко мне нельзя приближаться.
— Да ладно тебе, — Ханна засмеялась. — Я же проводник. Мне твой выплеск не страшен.
— Ты не настроена на меня. Ты настроена на Антонио. Проводник не может преобразовать энергию, если он не настроен.
— Ты — моя сестра. Мне не надо на тебя настраиваться, к тому же, может выплеска и не будет. Ты же не боишься меня, верно?
И она быстро зашагала к Фобии. Та не успела ответить или отойти — привычная тошнота скрутила горло, щупальца паники жадно взметнулись к цели. Ханна закричала, впервые в жизни ощущая липкий захват чужого выплеска, скручивающий в жгут вены.
В горле было сухо. Фобии не хотелось открывать глаз. Что нового она там увидит? Снова тот же мир, только теперь в нем нет надежды когда-нибудь подружиться с сестрой.
— Привет, — голос Антонио был слаб. Фобия все-таки распахнула ресницы. Он лежал на соседней кровати — до подбородка укрытый одеялом с рисунком из разноцветных цыплят.
Нянюшка Йокк вязала очередной носок. Оранжевый.
— Ты чуть не угробила мне проводника, — злобно сказал Крест.
Фобия испуганно дернулась, суматошно вертя головой. Он стоял над ее изголовьем — ровно в метре от нее. Фобия не сомневалась, что это расстояние отсчитано до миллиметра.
— Я не хотела, — сказала она хрипло. Горло все еще болело.
— Ты надоела мне, — сообщил дежурный по лагерю любезно, — тебя проще утопить в болоте, чем отучить биться в бесконечных паниках.
— Утопите.
В эти минуты ей правда казалось, что это отличный выход.
— Я была не настроена. Фобия меня предупреждала.
Голос Ханны. Отлично. Пол-лагеря в лазарете.
Нянюшка Йокк подняла глаза от вязания и любовно оглядела собравшихся.
Кажется, она была если не счастлива от такого количества подопечных, то крайне довольна.
— Деточка, к нашей Фобии не нужно так близко подскакивать, — наставительно сказала Сения Кригг своим хорошо поставленным голосом. Одна ее нога была в гипсе.
— Вас господин Оллмотт пришиб? — севшим голосом спросила Фобия.
— Меня, — просипел Антонио. — Он спровоцировал выплеск у Нэны.
— У Нэны? Но она же должна для этого… оу.
Влюбиться. Для того, чтобы Нэна начала черпать чужую энергию, она должна влюбиться. Но как можно спровоцировать влюбленность? Видимо, все-таки какие-то задатки психолога у Оллмотта действительно были.
— А я сама, — Сения Кригг вздохнула. — Забежала в домик Оллмотта, чтобы намочить полотенце для Антонио. А там… — педагог содрогнулась, — пиявки.
Фобия снова метнулась глазами к лицу Креста. Он скривился в ухмылке, глядя как панические птицы замелькали в зрачках Фобии.
— Только попробуй, — предупредил он, но про пиявки промолчал.
— Это больно, — сказал Антонио. — Я хочу сказать, что впервые энергию тянули из меня, а не наоборот.
— Из меня тоже впервые, — отозвалась Ханна.
— Простите, — пролепетала Фобия.
— Не так просто, истеричка Грин-старшая, — Крест слегка покачнулся с носка на пятку, и от этого легкого движения живот Фобии скрутило. — Завтра я начну с тобой заниматься по отдельной программе.
— Я больше не буду, — испугалась она.
— Будешь, — пообещал дежурный по лагерю уверенно. — Еще как будешь.
Слишком много людей. Слишком громко их дыхание. Фобии казалось, что она слышит, как бьются вокруг чужие сердца, и грохот все нарастает и нарастает, вынуждая ее закрыть уши руками, зажмуриться, спрятаться под одеяло.
Ближе к двум ночи пришлось признать: заснуть в лазарете не получится. Фобия тихо встала, ее слегка повело от слабости.
Нянюшка Йокк спала на стуле, склонившись над вязанием. Сонная тишина окутывала лагерь.
Фобия понятия не имела, где ее вещи. Она вышла на улицу босой, похожая в своей рубашке на привидение. Дышать стало проще. Домик Несмеи казался тихой гаванью.
Она кралась по лагерю, нелепая в своих страхах. И замерла у домика Оллмотта от тихого шелеста чужих слов:
— Время, Соло. Мало. Они должны быть готовы, — это Оллмотт. Только он умел так говорить, пропуская целые предложения.
Соло? Какой Соло? Откуда взяться в лагере неведомому Соло?
— Будут, — голос Креста уверен.
— Ты слишком добр к ним, наемник, — хриплое сопрано Цепи было созвучно звону ее каналов.
Фобия очумело сделала шаг дальше. Конечно. Должно же быть у Креста нормальное имя.
Соло. Она перекатила два коротких слога на языке. Какое круглое имя для такого колючего человека.
— Грин, — Крест появился с другой стороны домика, вкрадчиво прошептал ее имя, — ты ко всему прочему еще и лунатик?
— Я не могу спать, когда вокруг столько людей, — пробормотала она, вмиг ощутив свою нелепую рубашку, из-под которой торчали белые босые ноги.
Верхняя губа,
