своим миниатюрным хвостиком.
[Ияков: Сука…]
Он бродил здесь уже час, но треклятого зверя всё никак поймать не мог, хотя, казалось бы, он был быстрее всего, чего бы то ни было. По идее, он мог бы просто стереть весь лес с лица земли, но такое бы Луза точно заметила, и сюрприз бы накрылся медным тазом.
[Ияков: Олень, олень, олень…]
Ияков никогда в жизни не охотился на оленей, но примерно понимал, как себя вели животные, в целом – они прикладывали все возможные силы, что выжить. Как, однако, это вообще было связано с этим странным петлянием меж стволом, было совершенно не ясно.
[Ияков: !!!]
По середине этих размышлений юноша снова увидел краешек зелёной шёрстки, едва различимый меж покачивающейся на ветру листвы.
[Ияков: Попалась.]
Сверхзвуковым рывком юноша сиганул вперёд, что аж деревья чуть не согнулся пополам от его напора. Молнией он вонзился в то место, где стояла лань, но здесь уже никого не было. Он резво взглянул в лево и заметил её, бегущую от него. Юноша даже посчитать физически не мог, какая же умопомрачительная скорость была у этого существа.
Не оставляя варианта догнать лань, Ияков пустился вслед за ней, попутно разрубая землю под своими ногами дымовой ладонью.
«Земля. В тебе много корней. Стань моим союзником»
Деревья задрожали и корни повылезали из почвы, словно щупальца древнего кракена. Они начали вдалбливаться в друг друга, создавая целые преграды и кишащие ямы, но лань мало того, что неслась всё с той же бешеной скоростью, так ещё и начала успешно перепрыгивать все появляющиеся препятствия на своём пути.
[Ияков: Сука… Это не поможет, надо как-то повоздействовать на саму лань… Но как?..]
Скорость была невероятная, и думать было также невероятно тяжело. Тем не менее, думать надо было.
Или нет… Что там говорила Луза? «Знаешь, иногда вообще не думать даже правильней, чем всё вечно размусоливать в голове»
[Ияков: Фухх…]
Прямо на бегу, мчась со скоростью звука, если не света, он просто закрыл глаза, сделал сильный выдох и отключил свои мозги.
[Ияков: …]
Здесь было пусто и тихо. Но нет – что-то было слышно. Хотя даже не слышно – просто юноша что-то чувствовал.
Он чувствовал рост, чувствовал ёрзание, чувствовал течение, чувствовал ползание, чувствовал жадное впитывание солнечных лучей, чувствовал похрустывание коры, чувствовал покачивание на ветру.
Он не слышал, не видел, не чуял это – он будто сам это переживал, вставая на место дерева, червяка, листика, травинки, муравья и тому подобного.
В этой тишине не было ничего, но было так много всего – это были не звуки, не образы и не мысли…
Это были сущности.
[Ияков: …]
И тут он почувствовал какую-ту самую яркую сущность. Она трепалась и пульсировала, дрожала и безостановочно куда-то рвалась, пытаясь убежать.
«Тебе не надо бежать. Я не враг тебе. Подойди ко мне. Смирись и не рвись»
Сущность затрепетала, взвизжала каким-то странным писком, совершенно неуловимым для ушей, и заткнулась, перестав куда-то рваться.
[Ияков: …]
Ияков открыл глаза.
[Ияков: …]
Лань стояла прямо перед ним. Зелёная. С листьями вместо ушей и ягодами вместо глаз.
[Ияков: …]
Она смотрела на него так преданно и как-то безжизненно, словно понимала, что её ждёт.
[Ияков: …]
Но Ияков глядел на неё ликующе.
[Ияков: Наконец-то, блять, я тебя поймал.]
Улыбнувшись, сказал он и отрубил существу голову взмахом своей дымовой ладони.
***
[Ияков: …]
Мускулистый юноша освежевал тушу лани и сейчас уже нёс её в заранее подготовленном из листьев мешке обратно к месту их проживания. Мясцо ещё, конечно, не было зажарено, но уже можно было сказать, что оно было самым нежным, что Ияков когда-либо видел.
Довольный, он тихонько перешагивал через выпирающие после его погони корни, размышляя о том, как же он сейчас обрадует Лузу. У них в некотором роде даже было такое милое соревнование: каждый пытался удивить другого: вчера вот девушка из каких-то чудо-цветов сделала очень и очень мягкую подушку, на которой они оба и спали (да, она была достаточно большой сразу для двоих).
[Ияков: …]
А вот и показался их лагерь – обуглившийся кружочек из-под костра, застеленная кабаньими мехами кровать, импровизированная умывальня с ведром воды из ручейка неподалёку, сотканные вчера для Лузы качели на ветке дерева.
[Ияков: …]
Здесь было всё, что только душе было угодно для счастливой жизни и прекрасных вечеров.
[Ияков: …]
Вот только здесь не было Лузы. Был только полдень, так что её и не должно было быть, но Ияков тем не менее слегка тосковал и волновался. Это чувство вообще для него было новым – раньше, в какие бы страшные и безвыходные ситуации он не попадал, он был максимально спокоен и уверен в своей победе.
Но во всех тех баталиях на кону была лишь жизнь самого юноши… А теперь он ручался за дыхание своего самого близкого человека.
[Ияков: …]
Ияков положил мешок на пол, слегка потянулся, отжался пару десяток раз, подтянулся на стволе всеми возможными хватами и наконец пошёл собирать ветки для костра и разламывать деревья в труху для брёвен.
Он бы мог класть и целые деревья в огнище, но так бы у него был бы не миленький костёрчик, а пламя апокалипсиса.
[Ияков: …]
Накатывал вечер. Пылающее зарево лениво спускалось по лестнице из синих туч в закрома небосвода, на прощание окидывая Ияков раздражённым взглядом.
[Ияков: …]
А Лузы всё не было.
[Ияков: …]
Лань уже была приготовлена и разрезана, вот только мясо уже подостыло от ожидания. Всё было разложено на самых красивых и плотных листах, которые Ияков только смог найти.
Вот только обе тарелки были полными, по залитыми кровью рёбрам ползали голодные мошки.
[Ияков: …]
Никогда ещё Ияков не чувствовал себя таким слабым, таким уязвлённым и несчастным. Его любовь… Его счастье… Оно куда-то исчезло…
[Ияков: …]
Несколько часов назад он отправил за девушкой ту самую громадную птицу, вот только она так и не вернулась.
[Ияков: …]
Ияков встал. Встал и пошёл в тот лес, где должна была быть Луза.
Здесь было темно. Темно и пусто. Но, что самое страшное, безлюдно.
[Ияков: …]
Он бродил меж одного ствола к другому и каждый раз вдалбливал свой кулак в очередное дерево, разрывая его на части.
Глаза юноша были такими же опустошёнными, как и все эти просеки. Он не говорил, не курил и даже ни о чём не думал. Ему просто было невероятно страшно.
[Ияков: …]
