Довольные собой Шашлык и Баклан, незнакомая бледная, худая девушка, в сером, дырявом балахоне, почти ребенок, угрюмый рыжий посетитель, которому так и не сказали, как хоронить труп, и прячущий мокрые глаза Профессор.
Из землянок выползали люди, и собирались в огромную, гомонящую толпу. Непонятно, как узнали о предстоящей забаве, но поглазеть собрался весь поселок.
— Баклан очередного зеленого сейчас пристрелит. Вот ведь сволочь. — Гомонил народ. — Никак не успокоится. Что с новичка взять?
— Надо гнать от сюда этого бандита. Что там Угрюм думает?.. — Возмущался чей-то голос.
— А что предъявишь? Хитрый. Все всегда так обустроит, что прав, и на обидку отвечает. — Бубнил кто-то, возражая собеседнику. — Нарвется когда-нибудь на того, кто половчее. Грохнут сволочь.
— Эх хорошо-то, как... — Потянулся Баклан, и повернулся к Шашлыку. — Ты пивка приготовь, дружище, чего-то жарко сегодня. Сейчас я этого чудика уконтрапоплю, и приду. — Он резво сбежал вниз, толкнув плечом Максима, и отбежав шагов на двадцать остановился и обернулся. — Ну давай, мяско, подходи. Я тебе, что такое хедшот покажу. Хотя погоди-ка. — Он наигранно нахмурился. — Это что? Чего это револьвер не в кобуре? Нет, так дело не пойдет. Прячь давай. По сигналу положено вытаскивать.
— Ты слепой, или дурак? — Рявкнул на него Угрюм. — Не видишь, что у него кобуры нет? Зеленый он совсем, только с оружием видимо где-то повезло. — В глазах рыжего, посмотревшего на револьвер, на мгновение мелькнуло удивление, но тут же угасло. — Еще неизвестно, стреляет этот хлам? Вон как проржавело все.
— А мне-то какое дело? Шансы должны быть равными. — Не сдавался наглый дуэлянт. — Пускай в карман пихает...
— Может мне тебе ржавый ствол найти? Уравнять шансы? — Засмеялся невесело Угрюм. — Молчи лучше.
— Тогда предлагаю, или ему кобуру дать, или мне маузер не прятать. Честно все должно быть. — Хищная улыбка растеклась по губам Баклана. — У меня все, по совести, и у вас так же должно быть.
— Где ты, и где совесть. — Еще громче захохотал Угрюм. — Не смеши меня. Когда ты родился, совесть с горя умерла. Не дам я кобуру, она потом трофеем тебе достанется, хватит с тебя и ржавого кольта. Можешь свою пукалку не прятать. Разрешаю. — Он вышел вперед и встал между дуэлянтами. — Ближе подойдите, тебе Баклан все равно с какого расстояния стрелять, а парню добавим немного шансов. — Соперники пошли друг другу на встречу. — Все, достаточно. — Поднял он руку, когда расстояние сократилось до десяти метров. — Поднимать оружие, и стрелять будете на счет три, кто раньше дернется, того лично пристрелю. — Он посмотрел сначала на одного, потом на другого, сделал шаг назад. — Готовы? Пошел счет...
— Раз. — Легкая дрожь пробежала по телу Максима. Нет, он не боялся смерти, он уже смотрел ей в глаза, он боялся, что не сможет выполнить, то, ради чего пришел в этот мир. Спасти Настю. Не место здесь его жене.
— Два. — Надо взять себя в руки. Дрожащей рукой попасть в цель нельзя. Как там говорил Батя, его комбат на отгремевшей войне: «Засунь себе страх в одно место, и вспомни теплые руки матушки. Будешь трястись, они погладят крышку твоего гроба, вместо буйной головушки. Не расстраивай старушку». Дрожь прошла. Когда доходит до дела, волнение уходит, оставляя свое место легкой расслабленности, и уверенности в победе.
— Три! — Отточенное движение руки. Лишь бы кольт не подвел. Целится некогда. На в скидку. Как когда-то тренировался карандашом. Вскинуть руку и ткнуть в любую, выбранную в этот момент точку. Ствол пистолета, это тот же карандаш, куда направишь, туда и ткнется он пулей, а вскинуть молниеносно оружие, его научила сама война. Кто быстрее, тот и жив. Когда штурмуешь окоп, раздумывать и медлить нельзя. Миг промедления, и ты труп. Максим вернулся с войны живым, значит вполне освоил науку смерти.
Ствол быстро, но плавно поднимается, а палец в это время расслабленно давит на спуск.
Кольт рявкнул сизым дымом из отверстия ствола. Тридцать шестой калибр — это не шутка. Отдача вскинула руку вверх. Дым закрыл на короткое время видимость, но ответного выстрела не последовало.
— Вот так новость! — Восхищенно выдохнул Угрюм. — А ты парень точно зеленый?
— Заяц охотника загрыз. — Нервно засмеялся кто-то из толпы.
— А я говорил Баклану, что он когда-нибудь нарвется, вот и нарвался. — Вторил ему, второй голос. — Это же надо так попасть...
— Ты парень случаем не художник? Больно ловко ему третий глаз нарисовал. В аккурат посередке. — Хохотал третий. — Прямо по Фен-Шую.
— Собаке, собачья смерть. — Женский голос выплюнул злобой слова.
— Ну что же. Победа честная. — К Максиму подошел Угрюм. — Трофеи твои. Забирай с трупа оружие, забирай все, что в карманах найдешь. Что еще у него есть не знаю, он тут не жил, дома нет. Да вот еще что. Девчонку его, тоже забирай. Твоя она, по праву победителя.
— Девчонку? — Не понял Максим.
— Ну да. С ним она пришла, говорил, что раба его. Продалась за жрачку. Баклан ее в услужение, в «Едальню» арендовал. Теперь тебе решать, что с ней делать. Девка вроде справная, тихая да услужливая. Маловата еще годами, в возраст не вошла, но со временем нальется.
— Бред какой-то. — Оглянулся растерянно Максим. — Тут еще и рабство процветает?
— Не. — Нахмурился Угрюм. — Такое, если только кто сам продался, а так не приветствуется. — Он махнул рукой Шашлыку. — Иди сюда. — Дождался, когда тот подойдет, и толкнул его пальцем в пузо. — Парня накормишь за счет поселка, комнату выделишь. Пусть отдохнет. Как стемнеет, приду. Разговор у меня к нему. Узнаю, что в чем-то обидел... — Он зло посмотрел в глаза. — В общем знаешь, что будет.
Шашлык прятал глаза, руки его подрагивали, но он улыбался. Боялся, топтался на месте, хотел что-то сказать, но никак не набирался смелости.
Скатерть на столе сменилась в мгновение ока, как по волшебству, на белоснежную, грубые миски, поднос с хлебом и глиняные кружки исчезли.
— Один момент. — Хозяин «Едальни» смахнул полотенцем несуществующую пыль со стола. — Обслужу по полной программе, со всем уважением. Не сомневайтесь. — Он
