Закончив рассказ, Лаура Брессиа де Валье вновь повторила свою версию об одиночестве Селькирка и его стремлении к уединению.
Но все же большинство людей желают видеть в истории Селькирка то, что описал Даниель Дефо. Не случайно там же, на площадке, находится еще одна мемориальная доска. Она скрыта в кустах папоротника и бурно разросшегося можжевельника. Раздвигаю папоротник и вижу массивную, потемневшую от времени бронзовую плиту. На ней выгравировано: «В память о моряке Александре Селькирке, рожденном в Ларго, графстве Файф, Шотландия, который сошел на берег с борта судна «Пять портов», водоизмещением 96 тонн с 16 пушками на борту, и жил на этом острове в полном одиночестве 4 года и 4 месяца и был спасен корсарским судном «Герцог» 12 февраля 1709 года. Он умер в звании лейтенанта флота Ее Величества на судне «Веймут» в 1723 году в возрасте 47 лет». И далее: «Эта доска установлена на обсерватории Селькирка капитаном Пауэллом и офицерами «Топаза» в 1868 году».
...На острове меня преследовало смешанное чувство. Конечно же, я знал, что Робинзон Крузо здесь не был. Даже Даниель Дефо указывает другое место: где-то «у берегов Америки, близ устья реки Ориноко». И места, где я побывал, лишь условно связаны с Александром Селькирком. И все же, находясь в гроте или поднимаясь на смотровую площадку — мирадор, я ощущал какую-то таинственную и необъяснимую веру и в существование Робинзона Крузо, и в то, что шел по следам Селькирка. Видимо, такова сила таланта Даниеля Дефо, который заставляет поверить в своего героя, в реальность его судьбы.
Но, как бы то ни было, Мас-а-Тьерра — так уж распорядилась судьба — это остров робинзонов. Архипелаг Хуана Фернандеса к моменту открытия был необитаем. В марте 1750 года к берегам острова Мас-а-Тьерра причалил испанский фрегат «Лас-Тальдес» и высадил около трехсот человек, в том числе 61 солдата, 22 осужденных, двух священников, одного врача и одного инженера. Это были первые поселенцы, которые должны были обживать остров и строить военные укрепления.
Вскоре началась англо-испанская война, и колонизация острова была приостановлена. Стихийные же бедствия, болезни да и разгул уголовников, чувствовавших себя здесь более чем вольготно, привели к тому, что население острова практически исчезло.
В конце прошлого века началась вторая колонизация. В 1905 году, например, здесь проживало 122 человека: чилийцы, итальянцы, немцы, один португалец, один француз, один англичанин, один швейцарец и один... русский. Когда я узнал об этом, попытался найти хотя бы одного его потомка. Но, увы, мне так и не удалось выяснить, кем был этот русский Робинзон, какая судьба забросила его сюда. Точно лишь узнал, что его потомков на острове сегодня нет.
Вынужденными Робинзонами оказались на острове Мас-а-Тьерра в начале XIX века 300 чилийских патриотов. Братья Хуан и Мариано Эганья, Хосе Порталес, Франсиско Перес, Мануэль Салас, Хоакин Ларраин вместе со своими единомышленниками подняли 14 июля 1810 года в Сантьяго антииспанское восстание, а некоторые из них вошли в первую правительственную хунту, провозгласившую независимость Чили от испанского господства.
В Чили к ним относились с большим уважением, а их именами названы площади, улицы. Но даже не все чилийцы знают, что когда в 1814 году испанцам удалось на время восстановить в Чили колониальный режим, они были сосланы на остров Мас-а-Тьерра, превращенный в «латиноамериканскую Бастилию». Пещеры, где они томились, сейчас — мемориальный комплекс и доступны для осмотра. Я побывал там. Эти катакомбы в горах, где патриоты провели три года, абсолютно непригодны для жилья. Даже в летний жаркий день стоит постоять в них несколько минут, как пробирает озноб и от холода, и от влажности — сквозь стены просачивается вода. Можно себе представить положение ссыльных в зимние месяцы, когда температура опускается до минус 14 градусов, а на остров обрушиваются штормовые ветры. Неудивительно, что, не выдержав холода и голода, практически все заключенные навсегда остались на острове. В 1859 году на остров был сослан и Бенхамин Викунья Макенна, крупный историк и видный политический деятель. Освободившись, он написал книгу «Подлинная история острова, где жил Робинзон Крузо».
Сейчас в поселке Сан-Хуан-Баутиста проживает около 600 человек, в том числе 184 мужчины и 143 женщины старше 18 лет. В основном все они принадлежат к нескольким семейным кланам, сложившимся несколько десятилетий назад. Один из них основал Дезире Шарпантье, французский моряк, спасшийся с судна «Телеграф», затонувшего у берегов острова незадолго до первой мировой войны. Другие — немец Шиллер, швейцарец Рон Родт, ирландец Грин, чилийцы Рекабаррен, Гонсалес. Именно они заправляют всем на острове. В их распоряжении и собственности — гостиницы (на острове их три), небольшие магазины-лавочки, рыболовецкое снаряжение — снасти, лодки и даже районы рыбной ловли. Я, например, жил в гостинице, хозяин которой, Рейнальдо Грин, выходец из Ирландии, владеет также несколькими самолетами частной авиакомпании «Такспа», занятой на перевозке как пассажиров, так и в основном грузов, промышленных товаров с континента на остров и продуктов моря — с острова на континент.
Надо сказать, что островитяне если не всем, то практически всем необходимым обеспечиваются с континента. Кроме самолетов, раз в год сюда приходит судно, которое доставляет самые разнообразные товары — от ниток до автомобилей.
На первый взгляд парадокс. Вспомним, Робинзон Крузо, который, по преданию, жил здесь, не только ежедневно обеспечивал себя мясом, но и создавал неплохие мясные запасы. Сейчас же мясо в основном завозится из Сантьяго или Вальпараисо. Дело в том, что остров с его богатейшей и редчайшей флорой в 1935 году был объявлен национальным заповедником (а несколько лет назад его включили во всемирную сеть биосферных заповедников, проект МАФ). Обосновавшийся же здесь филиал Национальной комиссии по сохранению лесов наложил строгий запрет на разведение не только коров, но и коз (они, кстати сказать, были завезены сюда Хуаном Фернандесом) под предлогом, что животные уничтожают ценные растения.
Одни кланы живут богаче, другие — беднее. Одни контролируют рыболовство, другие — туризм. Разумеется, нет социального равенства и внутри кланов. И тем не менее средний уровень жизни на острове выше, чем на континенте. И ни в какое сравнение не идет с уровнем жизни рыбаков, скажем, на юге Чили, самой рыболовной зоны страны.
Относительно высокий уровень жизни объясняется малонаселенностью острова — все жители поселка трудоустроены. Остров Робинзона Крузо, например, является чуть ли не монополистом по добыче и снабжению чилийцев таким деликатесом, как лангусты. На континенте шутят: хочешь попробовать лангусту, отправляйся на остров Робинзона Крузо.
Собственно говоря, для чилийцев этот остров связан не столько с героем Даниеля Дефо или печальной судьбой Александра Селькирка, сколько с лангустами.
Лангусты здесь действительно традиционное фирменное блюдо. Не успел я войти в гостиницу и вымыть руки с дороги, как Рейнальдо Грин пригласил меня к накрытому столу, на котором лежала огромная разрезанная пополам лангуста под майонезом.
Так уж случилось, что я тоже остановился в «Вилле Грин», владелец которой одно время, как писал французский журналист Тибо в журнале «Гран репортаж», одевался как настоящий Робинзон. Ее хозяин оказался доброжелательным, несколько стеснительным, подтянутым 70-летним джентльменом, внимательным к своим постояльцам. Был он без бороды и никогда не носил ее и не курил. И у меня как-то не вязался этот корректный и интеллигентный ирландец (а не англичанин, как утверждал французский журналист) с Грином, описанным Тибо. Я не выдержал и осторожно поинтересовался, не копировал ли кто-нибудь из владельцев местных гостиниц Робинзона Крузо. Рейнальдо Грин сначала не понял; потом, видимо, что-то вспомнил, смущенно улыбнулся и рассказал, что более двадцати лет назад он нанял одного островитянина, который одевался под Робинзона, встречал на причале туристов.
На острове я познакомился с итальянцем Марио Лабутти, который зарабатывал на жизнь изготовлением сувениров из местного материала. Я обратил внимание на небольшие кусочки дерева различной формы. Показав мне один из них, Марио заметил: это практически все, что осталось от сандалового дерева, а ведь в начале века здесь были его целые рощи. Однако после первой мировой войны на острове оказался предприимчивый немец, прекрасно осведомленный о качествах этой древесины. Он наладил столь массовое промышленное производство, что за какие-то пятьдесят лет рощи были, по существу, сведены на нет. И сейчас сандал можно встретить лишь на некоторых вершинах гор, например, Юнке, на высоте более тысячи метров. Ну а что касается кусочков, используемых итальянцем, то это щепки, которые он находит на месте бывшей рощи.
