этому надо готовиться уже сейчас. Но он просто не мог. Слишком горячи её руки, когда она принимала его всем телом. Слишком приторны поцелуи, которые она дарила так небрежно и обыденно. Слишком нежна натура. Слишком хрупко её тело. Он окунулся в неё с головой и поймал себя на том, что готов вот так вечно. И тут же одёргивал себя по привычке, думая, что ничего не вечно.
— Тереза, — прошептал ей в лоб, оставив тёплый след от поцелуя, — как ты в целом себя чувствуешь?
— У меня нет никаких симптомов, — небрежно дёрнула плечами.
— Я не про это, — голос слегка понизился, он чувствовал некий страх. Рука опустилась на едва выпирающий живот, который сейчас так идеально утыкался в его бок, — Я про беременность.
За всеми этими бесконечными беседами он ни разу не позволил себе поинтересоваться, каково её здоровье, как девушки, которая носит ребёнка. После тяжёлого опыта с Самантой, ему казалось, что лучше не вмешиваться, что это не совсем мужское дело. Якобы зачем лезть со своими расспросами? И это ему наконец показалось неправильной позицией. Нужно интересоваться. Он это понял, когда она чуть ли не со слезами на глазах призналась, что нуждается в его поддержке и помощи после родов. Вдруг она всё-таки хочет его вмешательства в этом вопросе, в этом далеко не мужском деле?
Поэтому молчал все эти дни, не давал себе даже шанса поинтересоваться, но временами он чувствовал её отстранённость. Будто бы тема беременности стала чем-то неприятным между ними.
— Хорошо, — сдержанно ответила и посмотрела на свой маленький живот.
— Ты сейчас сказала так, будто я просил услышать одно слово. — Ухмыльнулся над её словами и прижал сильнее, тем самым побуждая посмотреть ему в глаза, — Неужели это всё, что ты хотела сказать?
Её серые глаза вцепились в его спокойное лицо, выжидающе. Она не сразу смогла поверить в искренность вопроса. И тогда Тереза просто повалила своими рассказами.
— Ужасно! Меня каждое утро тошнит, курицу больше не могу ни в каком виде переносить, а тянет, знаешь, на что? — затараторила под его чутким взглядом. Гарри качнул головой, желая искренне услышать ответ, — На ананасы! Я их в детстве просто терпеть не могла, а сейчас каждый день уплетаю.
— Ни разу не видел, — хмыкнул Стайлс.
— Я кушаю их втихую, чтобы ты не смеялся надо мной.
— Не думаю, что ты должна этого стесняться. — Он отвечал вполне снисходительно и спокойно.
— Правда? — с некой невинностью в голосе отозвалась темноволосая, приподнимаясь на локте.
— Конечно, — его тон был наполнен серьёзностью, — Я хочу, чтобы ты была самой счастливой беременной девушкой. Многие начинают париться из-за своей талии, веса и прочих несущественных проблем. Надеюсь, ты не из таких.
— Я хочу быть всегда красивой для тебя.
С той чуткостью, с которой она преподнесла сказанное, он не смог совладать. Зелёные глаза соскользнули ниже лица, коснулись обнажённой груди. Тереза буквально прилипла к нему, закинув ногу, матовая кожа на которой притягивала, манила, чтобы коснуться.
— Нет ничего более красивого и прекрасного, чем твоя беременная девушка.
Он не удержался и осторожно, не напорствуя, мазнул прикосновением по животу и крепче вцепился в тонкую талию темноволосой. Губы сошлись в напряжённом поцелуе, и Тереза попыталась взять всю инициативу на себя. Проведя пальцами по его скуле, скользнули на выпирающую косточку челюсти, она едва надавила, чтобы поцелуй стал хоть чуточку глубже. Гарри стал похожим на талую карамель, которая только в её руках становилась мягкой и податливой. Такое случалось редко и почти сразу угасало, как только он брал себя обратно в руки, но не сейчас.
Ей с лёгкостью удавалось быть ему ровней, внутри сразу зарождалось приятное тягучее чувство. Почти неописуемое. Будто она снова несмышлёная девчонка, впервые ощутив оковы влюблённости на себе.
— Ты меня любишь? — в её голосе скользнул страх, будто это может быть неправда, будто сейчас вся построенная шаткая сказка падёт, и всё, что от неё останется, — пыль.
— Конечно, Тереза. Я люблю тебя так, как никогда никого не любил.
— И я тоже тебя люблю, — своей юношеской улыбкой она растопила его сердце и унесла в дни их первых встреч, когда он окунался в её душу осторожно, не доверяя ничему. Тогда ему ещё не суждено было знать, что однажды она станет его бескрайним омутом.
— Ты знаешь, как надо… — разгорячено прошептал, когда Тереза оседлала его, утопив трезвый разум в своих пьяных поцелуях, и щёлкнула жёстко наручниками. Он в секунду оказался заложником ситуации, потерял все тузы, оставшись с шестёрками, и позволил ей быть главной. Не мнимо.
Во тьме комнаты она выглядела прекрасно, восседая на нём в своём самом красивом виде. В обнажённом одеянии. Серые глаза сверкнули в темноте, а затем опустились ниже пояса, и он позволил редкому стону сойти с губ в пустоту.
— Ты всегда знаешь, как надо… — произнёс перед тем, как она томными ласками языка унесла его дальше, чем кто-либо может себе представить.
Поздним утром они сияли оба, несмотря на то что легли глубокой ночью, свалившись усталые. Как и обещал Гарри, последний приготовленный подарок ждал Терезу за городом, куда они наконец собрались и решительно отправились.
Гарднер гармонично смотрелась в своём жёлтом платье в белый цветок на кремовом сидении кабриолета. Он невзначай каждый раз, когда они останавливались на перекрёстках поворачивал голову и оглядывал её внимательно. На губах всегда сияла скромная, спокойная улыбка счастливой девушки. Не терпелось уже увидеть обещанный подарок. Она, случайно поймав его взгляд на себе, улыбнулась шире и протянула руку к его колену.
— Мне нравится, когда ты так на меня смотришь. — Игриво призналась и, сжав напоследок кисть, вновь вернула руку к подолу. Она на всякий случай придерживала платье, чтобы оно не улетело.
— Я всегда так на тебя смотрю, — вернул свой взгляд на дорогу, не замечая, как девушка покачивает головой, как бы говоря, что это не совсем правда. Гарри не часто позволяет себе так смотреть на неё, и подобным проявлениям сейчас она нашла ответы.
Они покинули город, сворачивая, казалось, в неизвестном направлении. Как же ему сейчас сыграла на руку забывчивость Гарднер, которая ничего не подозревала на соседнем сидении и даже не могла себе представить, что место, куда они едут, — знакомо. Наконец автомобиль свернул с дороги и по просёлочной направился к виднеющемуся деревянному забору. Огромная самодельная вывеска быстро оповестила их о прибытии. Ранчо.
Серые глаза забегали, а затем обратились к хитро улыбающемуся Стайлсу. Он лишь пожал плечами, как бы не понимая, что тут не так, будто это и не его идея.
