смутные сомнения, а вдруг он с Рори встречается?
Поэтому не ищет встреч со мной? Выбор сделал? Может, для него умение кататься на великах в приоритете?..
— Тая, пойдем? — шепчет Злата, дергая меня за локоть. — Заметят ещё, неудобно.
— Пойдем, — соглашаюсь.
— Ты их знаешь?
— Немного. Мы с одного города.
Перед сном ещё долго думаю о Соболевых и той картинке, которую мы подсмотрели. Большая семья, общие шутки, бурчание это отцовское — как бы я ни мечтала, в моей жизни такого нет и уже не будет.
А Ваня… надо смотреть правде в глаза — больше не хочет со мной общаться.
Тебе бы, Валеева, о Роберте подумать и о том, как экологично с ним расстаться, чтобы это на подготовку к областному конкурсу не повлияло.
С этими мыслями засыпаю, а утром, проснувшись, нацепляю на себя новые вещи: ярко-розовую укороченную футболку и такие же шорты.
Быстро позавтракав в ресторане, мы с моей соседкой решаем прогуляться по набережной. Там-то я впервые за три дня и встречаю Соболева на пробежке. В белых майке и шортах. Живехонького, слава богу. И все такого же красивого.
— Привет, — останавливается тут же Ваня.
Коротко поглядывает на Злату. Хмурится.
— Привет, Вань, — отвечаю без улыбки.
— Я тогда пойду, — робко кивает Злата и, странно оглядываясь, уходит.
— Иди, — отправляю ей в спину и обращаюсь к Соболеву. С серьезным видом. — Ты что-то хотел?
— Как дела? — спрашивает он, приобнимая меня за талию и отводя в сторону.
Снова окутывает своей аурой. Снова лапает, когда ему вздумается. А я, как немая, всё терплю.
— Нормально дела, — злюсь, выпутываясь из его рук.
Сталкиваемся взглядами.
— Ты что в ведро с краской окунулась? — кивает он на мой новый костюмчик.
Скептически осматривает с ног до головы, останавливаясь на обнаженной талии. Смотримся мы и правда комично. Я — вся в розовом, он — в белом.
— Вроде того, Вань.
— Ясно… Живенько так…
Соболев потирает затылок и озирается, а я складываю руки на груди. Воинственно получается.
— А у тебя как дела? — спрашиваю язвительно.
— Тоже нормально. Немного поболел вот…
— Поболел? — удивляюсь.
Пугаюсь вдруг. Почему-то об этом я не подумала.
— Ну да. С ангиной валялся пару дней. С детства такая фигня летом. В самую жару.
— Ужас, — мотаю головой ошарашено и… смеюсь.
Как-то видела картинку в интернете, где женщина что уж только не придумала про мужа из-за его молчания — и измену, и то, что разлюбил приписала. А оказалось, он весь день о том, что мотоцикл не заводится думал.
Вот и у нас с Соболевым то же самое получается. Я за эти дни столько себе всего насочиняла, а он болел, бедняга, оказывается.
— Ты уже позавтракала, Тая?
— Да.
— Снова одним панкейком? — усмехается.
— А ты снова пять съешь? — хитрю. — По-моему, ты поправился…
— Думаешь? — Ваня быстро смотрит по сторонам и с озадаченным выражением лица задирает майку на животе. — В каком месте?
Нервно сглатываю, разглядывая упругий пресс. Жира там ни грамма, а вот моих слюней скоро будет много.
— Я шучу, Вань. За время болезни ты даже похудел, — снова с сочувствием произношу.
— Это да… — морщится он. — Есть было нереально, горло болело, да и температура шкалила.
— Бедненький, — вздыхаю.
На душе вдруг снова легко становится. Так, будто эти несколько дней я гири за собой таскала, а Соболев их только что себе забрал.
С ним всегда как-то сразу легче становится.
— Ладно, Тая, сильно уж меня не жалей, ладно?
— Я попробую, — смеюсь.
— И вообще, — хватает Ваня меня за руку. — Предлагаю отметить моё исцеление мороженым…
— А тебе точно можно мороженое? — Спрашиваю недоверчиво.
— Вы с моей мамой из одной секты? — Усмехается Ваня, коротко кивая мимо проходящей девчонке в ярком купальнике и сетчатом парео.
Закатываю глаза.
Да блин!..
Он со всем отелем перезнакомился? Эта общительность подбешивает и вынуждает злиться. Ваню Соболева мне хочется с видом собственницы спрятать в темном чулане и условно «отложить на Новый год», но знаю, что не получится.
Уже по университету в курсе — у Вани много друзей и компаний. Везде его любят. Девушек-подруг рядом с ним я видела немало, но, чтобы он с кем-то из них встречался — ни разу не слышала.
Это странно, потому как его бьющая фонтаном мужская энергия и традиционность взглядов такие явные, что невольно хочется взять и разгадать этот сложный ребус.
Что же с тобой не так, Ванечка?..
Он в ответ на мои мысли сжимает руку и прищуривается.
— Правильная вся, Тая. Ты в курсе, что даже во время болезни можно есть мороженое? Это полезно.
— Ага, — скептически ухмыляюсь. — Что ж врачи не выписывают, раз так полезно.
— Смеется еще, — кидает на меня недовольный взгляд. — Мороженое, когда горло болит, обезболивает.
— Ладно-ладно, Вань…
Подходя к бару возле пляжа, счастливо хихикаю.
Солнце шпарит так, что футболка прилипает к спине, а щеки неимоверно печет. Сандалии вот-вот, кажется, приклеятся к выложенной витиеватым рисунком плитке. Подставляю лицо соленому морскому бризу, чувствуя на шее горячее дыхание. Эта легкая прохлада в сочетании с неимоверным жаром прожигает дыру в моей груди.
Невыносимо становится. Будто хочется чего-то неизведанного.
— Какое ты хочешь? — спрашиваю, касаясь пальцами холодной витрины.
Ваня обнимает сзади, тоже рассматривает ванночки с мороженым.
— Хочу… розовое, — он отвечает с улыбкой, и оставляет на моей пылающей щеке невесомый поцелуй.
— В смысле? Клубничное?
— Пусть будет клубничное…
— А я буду ванильное, — вежливо киваю бармену.
Забрав оба рожка, Ваня снова тянет меня к морю. Вжимаюсь в его ладонь сразу двумя руками и перебираю ногами по раскаленному от прямых солнечных лучей песку и камням.
Вокруг пока немного людей, основная масса ещё не позавтракали, многие спят.
В голове полнейший туман и раскоординация. Ещё час назад, поднявшись с подушки, я о Соболеве и думать забыла, а сейчас послушно иду за ним.
— Ты решил дойти пешком до Анталии? — ворчу, чувствуя усталость.
Ваня отпускает смешок и поглаживает большим пальцем мою ладонь.
— Почти дошли. Не вредничай…
— Мороженое всё растает, — морщу носик.
— Я тебе новое принесу. Какое захочешь.
Тяжело вздохнув, перемещаю одну ладонь на голову, которая оказывается такой же горячей, как песок. И это раннее утро. А что будет днем?..
— Давай здесь остановимся, — кивает Соболев на двухместную лаундж-зону в самом конце пляже: деревянный настил с перилами и крышей, по периметру занавешенный тонкими льняными шторами.
Наблюдая, как Ваня выкидывает на подушки, хаотично разбросанные по настилу, «Мальборо» с зажигалкой, дико смущаюсь.
— Что стоишь? — спрашивает Ваня, вручая мне мороженое и подцепляя майку со спины. — Раздевайся.
