в прихожую, притащил отсыревшее, пахнущее влажной штукатуркой пальто. Не сильно поможет, скорее, для морального успокоения, но все же. – Брошу его вниз, помягче будет.
Пальто плюхнулось на траву, как мокрая тряпка. Рома, который высоту тоже не жаловал (но не показывать же этого Кате), перелез через подоконник, повис на руках, а затем приземлился на пальто.
– Ты как? Норм? – звенящим голосом крикнула Катя.
– Нормально все. Мягкая посадка. – Это была правда. – Давай уже. Я страхую, не бойся.
Катя повторила его действия, и спустя минуту они неслись прочь от жуткого дома. Выскочив на площадь с памятником Ленину, остановились и обернулись назад, уставились на здание, откуда сбежали и…
Девочка машинально схватила Романа за руку, ища защиты.
– Что это? – неожиданно спокойным тоном спросила она.
– Как такое может быть? – одновременно с нею проговорил Рома.
Дома, откуда они еле вырвались, не существовало. То есть когда-то он был – давно, много десятилетий назад. Теперь на его месте чернело огромное пожарище: торчали обгоревшие балки, единственная уцелевшая стена напоминала сломанный зуб. Неподалеку стояли еще два сгоревших дома – те, что Роман заметил сразу, когда они только пришли.
– Как же так? – продолжала спрашивать Катя. – Мы по ступенькам поднимались, в квартиры заходили, ты пальто бросил… Я прыгала!
Роман кивал, как заведенный, ни слова не мог произнести. В голове плавилось и горело, такое бывало при высокой температуре.
– Пошли отсюда, – глухо произнес он.
Катя больше ничего не сказала, молча повиновалась. Они двинулись к выходу. Теперь Роману не казалось, что поселок необитаем. Ощущение чужого присутствия, охватившего его перед тем, как они отправились в дом-призрак, стократно усилилось. Он не мог описать свои чувства словами, не сумел бы объяснить, но этого не требовалось, довольно было и ощущения. Острого, звериного.
Роман точно знал: в оставленных людьми постройках поселилось нечто дурное и алчное. То, чему он не мог дать названия. Оно обладало злой волей, перемещалось, смотрело из окон, хохотало под потолками, выглядывало из-за деревьев, наблюдало, смотрело им с Катей в спину, и потому приходилось делать над собой усилие, чтобы не обернутся, не встретиться взглядом с этим безымянным кошмаром.
– Рюкзак у тебя? – раздался голос Кати, и Роме захотелось шикнуть на нее, заставить замолчать, чтобы оно не запомнило их голосов. Хотя это создание, конечно, уже все про них знало.
– Нет, – хрипло ответил Роман.
– Потеряли, значит. Ну и ладно. Не возвращаться же.
«Ни под каким видом!» – подумал Рома.
Они приблизились к границе поселка. Впереди ждали мрачный лес и долгая дорога в сгустившихся сумерках (которая не казалась и вполовину такой страшной, как оставленное ими поселение).
– Телефоны при нас, это главное.
– И фонарик у меня есть, – прибавила Катя.
На поселок они, не сговариваясь, не оглянулись. Роману казалось, что оно их не выпустит, заморочит, захочет оставить глупых птенцов себе, но им повезло. А может быть, у него были другие планы…
Вскоре ребята отошли достаточно далеко. Катя перевела дыхание. Деревья сомкнулись, скрыв поселок за своими зелеными спинами.
– Восьмой час! – подивилась Катя, взглянув на экран сотового.
– А ты думала, сколько?
Время переломилось, текло странно, и брат с сестрой не сумели бы сказать, сколько пробыли в мертвом поселке.
– Хотели в четыре выйти, чтобы до прихода мамы успеть. Теперь не успеем. Но я ей записку написала, чтоб не волновалась.
– Что написала? «Ушли недавно, вернемся скоро»?
Катя оценила шутку, хмыкнула.
– Надеюсь, не побежит нас искать. Но влетит нам серьезно, это как пить дать.
Скандал Романа не пугал, добраться бы до Липницы без приключений. Хватит с них на сегодня.
Обратная дорога всегда кажется короче, да и шли ребята быстрым шагом, почти бежали. Постепенно темнело, но они не боялись сбиться с пути: пусть и заросшая, дорога все же имелась, если не сходить с нее, не лезть в чащу, то не заблудишься.
До толстого дерева добрались даже быстрее, чем надеялся Рома. Автомобиль, стоящий возле него, первой заметила Катя.
– Смотри-ка, – сказала она, – мы тут не одни!
Машина в глуши, среди деревьев, смотрелась чужеродным телом, как инопланетный корабль.
– Я знаю, чья она. Квартиранты бабы Лены на ней ездят, муж с женой из Быстрорецка. Он на стройке работает, руководит чем-то там, жена с ним приехала. Симпатичная, кстати.
– В машине нет никого. Странно.
– Ничего странного. Небось на водопад пошли, пикник решили устроить.
– Ага, Кузнечик, – вспомнил Роман.
Нормальные люди на пикники к водопаду ходят, шашлыки жарят, в палатке ночуют, а их с Катей в заброшку понесло. Вернее, его.
– Кэт, ты прости меня.
– За что? – удивилась она.
– Я тебя потащил в поселок. Ты говорила, что не надо, а я уперся. Баран.
Они уже шли дальше, оставив терпеливо ждущую хозяев машину позади.
– Брось. Я тоже виновата. Если бы сама не хотела, фиг бы пошла. И могла бы промолчать, не болтать про поселок, мама же запретила говорить.
Когда стало совсем темно, ребята взялись за руки, шли, светя себе под ноги. Молчали, сосредоточившись на дороге, – боялись расплескать силы. Устали, но темп не сбавляли: не терпелось оставить этот путь позади. Как и всю историю, которую не было желания ни анализировать, ни обсуждать.
То, что жило в поселке, должно было оставаться там.
Из леса брат с сестрой выбрались около десяти вечера, вымотанные, но счастливые и готовые принять с великой радостью головомойку от Катиной мамы.
Оба думали, что на этом все и закончится.
Но все только начиналось.
Глава восьмая
Дверь в дом была прикрыта, но не заперта. Она выглядела тяжелой на вид, должна была со скрипом поворачиваться в петлях, а то и вовсе не поддаваться – сколько лет ее не открывали? Ян, наверное, кое-как сумел отворить.
Лизавета думала об этом, подойдя к домику и уговаривая себя ступить на порог. Ноги не шли, инстинкт самосохранения бился в припадке: беги отсюда!
Она сделала глубокий вдох, сжала челюсти и открыла дверь. Та не заскрипела, не застонала. Пропустила гостью в дом, отворилась легко, как в сказке.
В страшной сказке.
Никакой прихожей, сеней или чего-либо подобного. Внутри оказалась всего одна комната, но выглядела она больше, чем казалось снаружи. Лизавета вспомнила, что в книгах про Гарри Поттера схожий эффект был у палатки: снаружи – крошечная, внутри – многокомнатная.
Не успела Лизавета очутиться в доме, как дверь за ней закрылась. Тихо и мягко, сама по себе. Комната была пуста, если не считать стола возле окна да двух широких лавок вдоль стен. На столе стояла свеча; стены, сложенные из толстенных бревен, были черными, будто прокопченными, однако
