кивнул.
Сив присел на траву, запустил руку под рясу, извлек посеребренный портсигар. Вытащил папиросу и закурил. На футляре был выгравирован герб дворянского дома, но табак оказался дешевым.
– Завтра мне нужно попасть в Нижний город, – проговорил Сив задумчиво. После пары затяжек он слегка успокоился. – Дело не только в том, что я нужен внизу. Есть еще кое-что. Тут замешан один человек. Ребенок.
Нолль тем временем обдумывал ситуацию. Он мог бы уйти прямо сейчас. Возможно, завяжется драка – тогда Сива придется убрать. И он потеряет последний контакт с «Детьми Нижнего города». Был и второй вариант, но у Нолля он вызывал сильные сомнения…
А Сив продолжал рассуждать вслух:
– За кельями есть яма – туда отправляются помои и употребленные служителями дары. Повозка с Помойного двора должна опорожнять ее раз в полнолуние, но на деле я ее ни разу не видел.
Нолль быстро кивнул.
– Жаль все же будет выбрасывать его рясу, – добавил Нолль. – Настоящее расточительство.
Сив улыбнулся этому намеку.
– Верно. – Он испытующе посмотрел Ноллю в глаза. – Скажем, если бы я мог доверять решительному товарищу по общему делу, он мог бы, пожалуй, помочь. И тогда ему бы мог выпасть случай познакомиться с Никем. Никто наверняка оценит вклад этого товарища по достоинству.
– И все же, – сказал Нолль холодно. – Если товарищ еще обдумывает другие варианты?
– Тогда, – сказал Сив с деланым вздохом, – тогда их пути разойдутся.
– И товарищу откроют ворота из церковного сада, чтобы он ушел сегодня один.
– Может быть. А может, и нет.
Они уставились друг на друга. Помолчали.
– Думаю, мы уже всё решили, – сказал Нолль.
– Вот и славно. – Сив встал. – Оттащим его к помойной яме. Там упившегося до смерти брата никто не найдет. Думаю, мы даже сделаем ему одолжение.
– Думаете, я сойду за него? – спросил Нолль.
Сив помолчал.
– Если вы за ночь не набьете как следует брюхо, то придется что-то придумать.
Они оттащили тело в яму за кельями и забросали землей.
– Ах да, в келье дай-Ермина найдете мешочек с травами, повесьте его на грудь, – сказал Сив, провожая его в келью. Добавил, поддразнивая: – Он спасет вас от молчской беды, от заразы и искушений Нижнего города.
Наутро Нолль, облаченный в одеяние дай-Ермина, с подкладками под плечами, с простыней, туго обмотанной вокруг живота, вышел из кельи.
– Пригнитесь чуть-чуть, – скомандовал Сив.
Вдруг его плечи задрожали. Он, верно, смеялся.
– Рад, что вам весело, – отозвался Нолль.
– Пойдемте. Это будет несложно. Главное – ни слова. Говорить буду я.
Они уже подхватили мешки с подношениями и приближались к открытым воротам церковного сада. На улице Нолль увидел людей, но сегодня их было не так много, как вчера, когда приносили дары.
У ограды стоял сам отец-настоятель дай-Есчё. Маленький служитель Люка был возле него. На плече мальчика лежала трясущаяся рука старика.
Сив прошел чуть вперед, остановился перед выходом на улицу и опустил свой мешок у ограды. Внутри что-то лязгнуло. Нолль поступил так же – с трудом наклонившись, поставил мешок.
– Брат дай-Сив! – дрожащим голосом прошептал отец-настоятель. – Опять у тебя много даров. Не слишком ли ты милосерден к тем, кто внизу? Половину можешь оставить в церкви.
Сив изобразил смиренный поклон. Настолько смиренный, что в нем читалась издевка.
– Простите мне мою глупость, брат дай-Есчё. – И заговорил громче, чтобы люди за воротами услышали: – Следуя вашему указанию, я сейчас же вернусь и оставлю половину даров нашим братьям!
Голова под черной вуалью настоятеля затряслась больше прежнего.
– Хотя милосердие к нуждающимся не порок, – быстро заговорил дай-Есчё. – Забудем. Но запомните на следующий раз, что и наша обитель должна как-то держаться, дабы нести слово Бога из Монолита своей пастве.
– Как скажете, настоятель. – Сив снова склонил голову. – Очень жаль, что денег моего отца все еще не хватает на поддержание нужд нашей скромной обители.
Дай-Есчё не стал утруждать себя ответом. Он уже оглядывал Нолля.
– А твой мешок почти пуст, брат дай-Ермин, – заметил он. – Ты перестарался. Хотя и усердие тоже не порок.
Повисло молчание.
– Отвечай, брат дай-Ермин, когда к тебе обращаются уста Бога из Монолита.
– Позвольте мне сказать за него, – вступился Сив. – Ночью брат дай-Ермин отпробовал самых ядовитых даров, чтобы не отравлять ими тех, кто слаб духом. – Плечи его затряслись, а звонкий голос дрогнул: – А сегодня перед рассветом он принял обет молчания.
– Да будет так… – неохотно возвестил дай-Есчё. Он все же продолжал смотреть в сторону Нолля с некоторым подозрением.
Дай-Люка, улучив момент, отбежал от настоятеля и спрятался за спиной Сива. Стали ждать выстрела Монолита, без одобрения которого, как уже догадался Нолль, в Церкви не начиналось ни одно дело.
Наконец по серому небу пронеслась свора крыс, и трое служителей вышли на улицу. Когда Нолль оглянулся, Верховный жрец еще смотрел ему вслед, но вскоре его пурпурный клобук растворился в тумане.
Они прошли мимо витрин магазинов, мимо стоявшей на тротуаре моторной повозки у одного из богатых домов. До вокзальной площади за ними следовала толпа. А потом – как-то внезапно – она поредела. Когда они приблизились к воротам Нижнего города, то остались только втроем.
– Попрошу предъявить разрешение Церкви! – взвизгнул маленький страж, и трое других повернули головы, хмуро осматривая подошедших служителей.
Пока Сив показывал стражам бумаги, Нолль услышал за спиной подозрительный грохот. Что-то тяжелое, дребезжа стальными осями, катилось по мостовой. Он обернулся.
Прямо за ним напротив ворот стояли три офицера в парадных кителях. Все с грозного вида усами. Увешаны петлицами с головы до ног. Еще один – в неприметном сером кителе – посматривал по сторонам. За этими четырьмя еще трое мужчин в черной униформе и в касках на головах толкали нечто похожее на механического паука. На каждой из шести чугунных лап – по такому же чугунному колесу. Из-под наброшенной сверху ткани высовывались шесть черных стволов, расположенных по кругу.
– Что это? – шепнул Нолль.
– Это «Добрая матушка», – ответил Сив дрогнувшим голосом. – Куплена на деньги Церкви и доставлена по частям поездом из столицы. Еще до того, как телеграфное сообщение с ней прервалось. Пулемет для подавления восстаний.
Нолль не сдержал короткого вздоха. Маленький брат дай-Люка испуганно схватил Сива за руку.
– Его выкатывают в день перед полнолунием, – продолжал Сив тихо. – На случай, если кто-то захочет вырваться из Нижнего города, когда ворота откроются.
Нолль отвернулся и инстинктивно нащупал рукоять револьвера в складках простыни, обмотанной вокруг живота.
Ворота в Нижний город открылись. Впереди начиналась длинная лестница Крысиной улицы. Единственный спуск в районы для бедняков.
Шестиглазое стальное
