заставляя тело так красиво двигаться?
Читаю имя исполнителя, на которого она кликнула. Billie Eilish. Название песни прочитать не успеваю, потому что Ева очень быстро сворачивает плеер и поворачивается ко мне.
Трек уже играет. Я тоже хочу слушать музыку, которая сейчас звучит в её ушах...
Её наушники отличаются от моих. Они такие же маленькие и незаметные, но у них есть держатель, крепко фиксирующий наушник к уху.
Протягиваю руку, и мне удаётся забрать один наушник себе. Ева почему-то не сопротивляется. Она перемещается в центр зала и сразу начинает двигаться. Медленно и красиво. Завораживающе...
Подношу наушник к уху. Исполнителем оказывается девушка. У неё очень красивый голос.
Музыка овладевает моим разумом. Просачивается под кожу. Смешивается с кровью. Толкает её к сердцу, заставляя его ускорить свой ритм.
Мне нравится этот трек, несмотря на то, что это, в общем-то, голимая попсятина. А может, это танец Евы окрашивает песню совсем в другие цвета? Не знаю... Однако мне вдруг хочется скачать себе этот трек и поставить на replay.
Ева танцует и не смотрит на меня. Кажется, что она совсем не здесь, а унеслась в какую-то другую, понятную только ей реальность. Каждое движение её тела перекликается с песней. Когда голос исполнительницы становится громче и выше, а музыкальные аккорды тяжелее, нагнетая напряжение, танец Евы меняется. Кажется, что теперь она на краю пропасти... Того гляди, сорвётся. Движения становятся рваными, даже какими-то неуклюжими... Словно она забыла их. Но я уверен, что это часть представления... Которое оказывает на меня неожиданно колоссальное воздействие.
Танцевать я не умею. Но именно сейчас отдал бы всё, что у меня есть, чтобы эта девушка танцевала со мной. Потому что чувствую – именно сейчас ей нужна поддержка. Партнёр. Чтобы не сорваться с этого невидимого края и не упасть вниз.
Звучат последние ноты, стихает музыка. Ева замедляется и замирает. Откидывает влажную прядь волос от лица. А потом и вовсе собирает волосы в небрежный пучок на макушке. Стянув с запястья резинку, фиксирует его.
В наших ушах уже звучит новый трек, но девушка не танцует. И подходить не торопится.
Взяв её телефон с подоконника, ставлю песню на паузу. Заодно читаю название предыдущей. Нужно запомнить.
Когда наступает тишина, выдёргиваю наушник из уха. Ева наконец медленно двигается в мою сторону.
– Это было... просто вау! – произношу с запинкой.
– Спасибо, – скромно отвечает она.
Её щеки немного зарумянились, а взгляд спрятался под ресницами. Забрав у меня наушник, Ева встаёт рядом и копается в телефоне.
– Для чего ты тренируешься? – спрашиваю я. Мой вопрос звучит как-то несуразно, и Ева смотрит на меня с недоумением. Поэтому сразу продолжаю: – Я хочу спросить, выступаешь ли ты где-нибудь? Ведь это, – киваю на центр зала, – не место для таких танцев. Тебя должны видеть миллионы!
И я совсем не шучу. Смысл прятаться здесь?
– Я танцую для себя, – пожимает плечами Ева. – Самоучка. Никакого танцевального образования у меня нет. Кому я нужна? Папа отвёл меня в балетную студию, когда мне было шесть, а через пару занятий ему сказали прямо: балерины из меня не выйдет.
Ева вздыхает, а я молчу в надежде, что она продолжит свой рассказ.
– Но отец не сдался, – Ева тепло улыбается. – Нашёл преподавателя, с которым я занималась несколько лет. А потом у меня случилась серьёзная травма колена, и о сцене пришлось забыть.
Замолкает. А я невольно опускаю глаза на её коленку. Правда, на девушке лосины, поэтому рассмотреть ничего не получается.
– Но сейчас-то ты танцуешь, – внимательно смотрю ей в лицо.
– Да... – она вновь вздыхает. – Но это не те танцы, о которых мечтал мой отец. Когда моё колено пришло в относительную норму, я стала учиться сама. Балет мне надоел. Я пробую себя в других направлениях. И повторяю, отвечая на твой вопрос, Дамир: я тренируюсь для себя. И танцую только здесь. Мне это нравится. Так я расслабляюсь.
– Я заметил, – усмехаюсь. – Сейчас ты, и правда, выглядишь расслабленно.
Ева тоже не сдерживает улыбку, и мы чертовски долго смотрим друг другу в глаза...
Почувствовав неловкость, она опускает взгляд в свой телефон. А я касаюсь пальцем серёжки в её пупке.
– Сегодня день неожиданных открытий, – бросаю, проигнорировав то, как девушка вздрагивает от моего прикосновения. – Новая одноклассница в твоём лице. Такая вся идеальная, что невозможно представить её с пирсингом. Но вот он!.. А ещё неожиданно выясняется, что мне, походу, нравится попса.
Моя рука замирает в сантиметре от обнажённого живота девушки. Большим пальцем я играюсь с серёжкой в виде полумесяца. И не смотрю Еве в глаза. Предпочитаю не смотреть сейчас, когда должен сказать ей совершенно абсурдную вещь.
– Знаешь, моё пребывание в новой школе может стать не таким уж отстойным, как я думал об этом вчера.
Ева молчит, и я всё-таки поднимаю глаза к её лицу. Девушка улыбается. С внезапной нежностью.
– И завтра, – продолжаю я, – мы всё-таки сходим в кино.
Ева
Стеснялась ли я танцевать перед ним?
Да, стеснялась...
Интересовал ли меня Дамир так, как он об этом говорил?
Возможно... Но я хотела перебороть в себе это странное чувство – узнать его получше. Он совсем не подходил мне в качестве друга. И тем более...
Но вот то, что произошло потом, меня совершенно обескуражило. И все до единой мысли вылетели из головы...
Зажмурилась. Накрыла ладонью губы. Сердце затрепетало в груди.
Дамир поцеловал меня... И это был мой первый в жизни поцелуй.
Сначала я безумно разозлилась на него. Даже пощёчину дала. Вообще-то, две. И этого явно было недостаточно, потому что парень сохранил свою привычную самоуверенность. Но потом...
Я станцевала для него. И почувствовала, что ему понравилось. Он смотрел на меня заворожённо, затаив дыхание.
И теперь я чувствую, что окончательно запуталась. Ведь сложно отрицать – меня тянет к этому парню. Он не похож ни на кого из моего окружения. Вроде бы обычный хам, но какой-то внимательный и галантный хам. А вот футболисты – друзья моего брата – скупы на комплименты. К примеру, Кирилл не раз видел, как я танцую, но не говорил мне ничего похожего на то, что сказал Дамир. Я же буквально растаяла от этого его: «Это было... вау!»
Ничего подобного уже давно никто мне не говорит. Мама не
