отдохнула, отоспалась.
— Не могла я! — нервный ответ подтвердил только то, что Тереза искренне за него волновалась. И он понимал, что часть него рада этому, а часть продолжала гундосить где-то под коркой: ей надо беречь себя, надо тщательнее думать о здоровье ребёнка. Зная всё это, испытывая противоречивые чувства, он зашёл в дом, ничего не говоря, — Ты голодный?
— Нет, Тереза, я сытый, но уставший. Хочу отдыхать, — девушка подняла голову и взглянула на лицо под тусклым светом. Расцветающий фингал, рассечённая бровь, несколько ссадин на щеке — ему пришлось несладко.
— Боже… — испуганно выдохнула и, побоявшись даже прикоснуться к его лицу, придержала руки, — Тебе, наверное, так больно даже говорить со мной…
— Я не стеклянный, малышка! — ухмыльнулся довольный собой, показывая наглядно, что ему не особо уж и больно одаривать её улыбкой.
В её серых глазах читалось множество вопросов, лаконичные ответы на которые он ещё не совсем придумал. Ему нужно совсем немного времени, и в этой кудрявой голове сразу созрел план, как выкроить это драгоценное время.
— Я вижу, что ты просто держишь себя от расспросов, но дай мне сначала время на душ.
— Пойдём, — едва успокоившись, темноволосая поплелась рядом к спальне.
Там их дороги быстро разошлись. Как только Гарри кинул сумку в гардеробной, так сразу скрылся за дверями душа. И пока она грызла себя одними и тем же вопросами, время пролетело незаметно. Девушка успела продумать каждый вопрос, любые версии произошедшего после боя, поэтому и была готова услышать правду в любом её виде.
Он показался из душа в одних боксёрах. Белым полотенцем он стряхивал влагу с волос, и, не думая больше, просто сел на кровать с её стороны. Стопы подогнутых ног сразу коснулись его прохладного бедра.
— Почему ты передумала и поехала в Лас-Вегас? — в момент, когда Тереза составила весь план их разговора, Гарри повёл себя не по стандарту, и сам решил задать первый вопрос. Изумруды без толики усталости обратились к ней.
— Камилла меня надоумила. Я сама боялась проявить инициативу, ведь наши с тобой отношения в последнее время… — от стыда Тереза покраснела.
— Были натянутыми, — закончил описательное предложение за неё. Он знал, что в этом была и его вина в первую очередь, — Мы с трудом уживаемся друг с другом, не находишь? — с интересом спросил.
— Из меня просто никудышная девушка, я знаю.
— А из меня никудышный парень, и это мы тоже оба знаем. Я искренне рад, что несмотря на все эти стычки наших характеров и непонимание ты всё ещё рядом, и у меня ни разу не появилось чувство, что пора заканчивать.
— Нет! — рьяно закачала головой и бросилась ему на колени. Она, как ребёнок, обняла его крепко-крепко за шею, продолжая что-то нашёптывать, пока Гарри не различил пару знакомых фраз, — Я не смогу отпустить тебя!
— Хей, красотка, откуда такой страх меня потерять? Я никуда не собираюсь, а ты? — он кратко переводил всё в шутку, но Тереза не вняла этого, лишь подняла голову и посмотрела на него внимательно, — Беременность делает тебя крайне сентиментальной…
— И тревожной, — соглашаясь, покачала головой, заставляя волосы подпрыгивать и щекотать его грудь.
— Мы давно не говорили о твоём самочувствии…
— Даже не смей уводить тему разговора! — она сразу уловила его настрой, — Рассказывай, как так вышло, что вы сцепились?
Он долго оглядывал её тревожное, взволнованное лицо, глаза соскальзывали с насупленных бровей на поджатые губы и никакой угрозы они не видели. Да, выглядит она явно грозно и даже страстно, допрашивая, словно мартовского кота, вернувшегося из загула, но при этом делая это так интимно и любовно.
— За почти жизни с тобой я понял одну странную для меня вещь. Ты безумно бесила меня поначалу своей скрытностью, едким языком и гордым поведением, но со временем, пройдя кучу ситуаций, я понял: ты — моя главная слабость во всех начинаниях.
— Это имеет какое-то отношение к драке или нет? — фыркнула недовольно.
— Непосредственное, — буркнул в ответ, — Я переживаю за твои успехи, радуюсь, когда всё получается, хочу тебя отчитать, если ты в моих глазах очевидно делаешь ошибки, но ещё… Я не могу терпеть, когда кто-то пытается тебя оскорбить, очернить и просто напасть, — в голове Терезы сразу вспомнились те разы, когда он чуть ли не на драку срывался с Мартой, когда ограждал её от негатива и старался окружить теплом. Но разве это плохо?
Ей нравилась эта мужская, матёрая забота, которая заставляла её млеть и чувствовать себя совсем маленькой.
— Это очевидно не только мне, Тереза, но и окружающим. Дави после боя нелицеприятно отозвался о тебе.
— Что он сказал? — поглаживая его висок, она замерла всем телом, — Скажи…
— А что он мог сказать?
— Что я шлюха? — с обидой прошептала, — Он прав. Я ведь…
— В каком месте он прав?! — резкость напугала её, потому что темноволосая не понимала тех истоков, которые для него были очевидны. Он вышел в октагон и отстаивал её, но для чего? Чтобы она сейчас сидела перед ним и искренне соглашалась со словами обидчика?
— Я начинала отношения с тобой там, я была у Сеймур и отдавала ей свою девственность без стыда и совести.
— Ошибка не делает тебя шлюхой ни в моих глазах, ни в своих, ни в глазах общества. Я употреблял наркотики, и я навсегда остался наркоманом. А ты в моём понимании и в глазах наркомана один раз затянулась косяком, что не делает тебя такой плохой.
— Но я скользнула по этой дорожке.
— И ты вовремя со всем покончила.
Тереза замолчала и ещё раз проанализировала его сравнение со своей зависимостью. Сравнивать порочность разных людей — неправильно, и она это понимала.
— Послушай меня, — его рука нежно забрела к корням волос и нежно начала массировать, — Проститутка — эта та девушка, которая каждую ночь продаёт своё тело разным людям без любви, без чувств и без эмоций, а я готов поспорить, что ты отдала мне свою девственность не потому, что я мог заплатить за неё кучу денег. Ведь так? — ободряюще он улыбнулся и интуитивно приблизился к её лицу, — Почему такой хорошей девушки надо доказывать, что она хорошая?
— Не знаю… Я просто не верю в то, что я хорошая.
— Почему? Ты разве делала плохие вещи? — всё-таки он сумел передвинуть разговор в другое русло, не желая вносить тему о Дави в их жизнь больше.
— Я совершала ошибки. Бордель был одной из них, но не самой худшей.
— Что тебя гложет? — в нём проснулось такое эгоистичное чувство, говорящее, что надо узнать всеми силами, надо выпытать
