ничего не было видно кроме неба. - Когда они молятся, то думают о том, как захватят Город для своего Аллаха. Когда едят, думают о том, как набраться сил, чтобы захватить Город. Когда отдыхают, думают о том же. И они заняты этими мыслями с самого рассвета.
- Умный мальчик, - пробормотал Тодорис, но нельзя было понять, говорит он искренне или пытается поддеть.
Вот почему Яннис предпочёл пропустить эту фразу мимо ушей и спросил:
- А когда турки снова нападут на нас?
- Когда будет приказ от Великого Турка, - многозначительно произнёс Юстинианис. - Но ты ведь понимаешь, что Великий Турок не просто так велел своему войску отдыхать днём?
- Значит, они вряд ли будут отдыхать ночью.
- Да, - кивнул генуэзец, - они готовятся к решающему штурму. Не надо быть провидцем, чтобы это предсказать. В минувшую ночь я понял, почему нехристи вчера так усердно бомбардировали стену, но не шли на приступ. Они готовились. Я опасался, что штурм начнётся той же ночью, но Бог дал Городу отсрочку, хоть и небольшую. Скоро турки получат приказ снова идти в бой. Вероятнее всего - сегодня, после своей вечерней молитвы, но уж точно не позднее, чем завтра утром. И бой будет решающий. Если мы выстоим, турки утратят веру в свою победу. А если не выстоим, то именно этот бой станет концом всему.
Яннис вдруг засомневался:
- А мы выстоим?
- Если будем верить в свою победу, то да. - Юстинианис ободряюще смотрел на мальчика и даже положил руку ему на плечо. - Я уже сказал обо всём этом василевсу. Он обещал прислать людей, чтобы нам как можно лучше укрепить Малую стену. Чем лучше мы её укрепим, тем больше у нас надежды выдержать решающий штурм.
Яннис ненадолго задумался. Казалось, что есть некое несоответствие между словами генуэзца и тем, что было недавно на улице Города. Молящаяся толпа, двигавшаяся в противоположном направлении от западных стен, и василевс, который решил молиться со всеми.
- Я недавно видел василевса, - робко произнёс мальчик. - Он вместе с простыми людьми, которые шли по Месе крестным ходом, отправился в восточную часть Города. Я думаю, они пройдут вдоль стен, где смогут, а затем пойдут в Святую Софию. Василевс хотел отстоять там службу.
- Что? - Юстинианис нахмурился. - Откуда ты знаешь, что собирается делать василевс?
- Василевс повстречал на улице крестный ход и стал спрашивать, зачем все собрались. Они объяснили. Я сам слышал, как василевс сказал: "Я отправлюсь вместе с вами". И также со всеми хотел идти в Святую Софию. И они пошли на восток.
- А помогать восстанавливать западную стену он людей не призывал? - генуэзец наклонился, чтобы пристально посмотреть Яннису в глаза, но мальчик не потупился. Незачем опускать глаза, если не врёшь, не сомневаешься и ничего не скрываешь.
- Не призывал. Он говорил только о молитвах.
- Но ты уверен, что василевс хотел присоединиться к толпе, а не вести её за собой? Если бы он повёл её, это означало бы, что у василевса есть тайный замысел.
Рука генуэзца всё сильнее сжимала плечо Янниса. Уже становилось больно, но сын Георгия Сфрандзиса старался не подавать виду. Мальчик не понимал, сознательно ли Юстинианис испытывает его на стойкость или сам не замечает, что делает.
- Василевс собирался лишь следовать за всеми, стать смиренным просителем у Бога. Василевс сам так сказал, - произнёс Яннис и уже приготовился стерпеть ещё более сильную боль, но рука вдруг разжалась, а Юстинианис распрямился, отвернулся, дошёл до ближайшей стены и резко впечатал в неё ладонь, будто надеялся сдвинуть камни с места. Лекари, наверное, в одно и то же время возблагодарили Бога, что рана была возле левой руки, а не правой. Если бы наоборот - Юстинианису бы дорого обошлось такое проявление чувств.
Меж тем прозвучала целая череда фраз на непонятном Яннису языке. Генуэзец то ли сыпал проклятиями, то ли просил небеса о помощи, после чего сказал что-то вроде: "Ослы! Недоумки! А стену укреплять вместо них станет Бог?"
- Позвольте, я съезжу и всё выясню, - встрял Тодорис, теперь перейдя на греческий. - Возможно, мальчик ошибается, - он недоверчиво посмотрел на Янниса: - Я убеждён, что василевс понимает всю степень опасности и скоро пришлёт людей, как обещал.
Предводитель генуэзцев, судя по взгляду, буравящему пол, так не думал.
Тогда Тодорис обратился к Яннису:
- А что ты там делал? С кем ты был, когда повстречал василевса? И что ты делаешь здесь? Ты так и не сказал.
Яннис, тяжело вздохнув, вынужден был открыть всю правду: как сбежал от матери на ипподроме, пересёк Город и как по дороге встретил толпу, идущую крестным ходом.
Тодорис не одобрял такого поведения, но не увидел в рассказе противоречий, поэтому, кажется, теперь тоже засомневался, что в ближайшее время будет помощь в починке стен.
Меж тем Юстинианис, обращаясь к мальчику, твёрдо произнёс:
- Я должен немедленно поговорить с василевсом. Ты проводишь меня, раз уж знаешь, где его искать. Турки могут пойти на штурм ещё до захода солнца. Каждый час дорог. Тем, кто может строить стену, не время молиться.
- Да, я провожу, - с радостью ответил Яннис, но радость его поубавилась, когда Юстинианис повернулся к Тодорису и добавил: - Я буду рад, если ты тоже поедешь со мной и поддержишь меня. Двое просителей лучше, чем один.
- Разумеется, я поеду, - согласился тот, а Яннис всё гадал, узнан ли зятем Луки Нотараса или же нет.
* * *
Тодорис почувствовал себя крайне неуютно, когда мальчишка, который часто крутился возле Джустиниани, принёс дурную весть. Кто был этот мальчишка, Тодорис точно не знал. Генуэзец называл его Джованни, то есть Иоанном и, кажется, упоминал, что это отпрыск одной из уважаемых семей Города. Наверное, надо было расспросить ещё тогда, когда Иоанн впервые попался Тодорису на глаза, но та давняя встреча почти сразу заслонилась более важными событиями, а позднее спрашивать у Джустиниани было уже как-то неловко: "Уже почти два месяца забываю спросить, кто это крутится возле тебя, как привязанный".
Кем бы ни был тот мальчик, Джустиниани доверял ему и, похоже, не без оснований. Рассказанное о василевсе очень даже могло оказаться правдой. За минувшие дни осады Тодорис не раз убеждался, что василевс -
