делает?
- Ты бы поздоровался. – Гвоздев смахну и лица капли воды, и кивнул в сторону деда. – Он со мной.
- Чего здороваться, когда только вчера виделись. Язык сломаешь тебе «Здрасти» говорить. Ну так чего надо-то? – Вакуль сделал заинтересованное лицо. – Рубины лишние появились, и ли просто соскучился? Говори, у меня времени нет ждать, когда ты созреешь.
- Вопрос у меня к тебе. Мне к Горному попасть надо, но там нужно заветное слово. – Гвоздев хитро сощурился. – Ты случаем не знаешь?
- Ну а если и знаю, то что? – Васа тоже сощурился. – Рубин дашь?
- За одно слово? – Хмыкнул художник, понимая, что сейчас начнется торг.
- А то… - Засмеялся нежить. – С тебя камушек с меня слово.
- Дорого. – Мотнул головой Гвоздев. – Пойду тогда к оборотням, у них дешевле.
- Погоди. – Встрепенулся Вакуль. – Как к оборотням? Они меньше чем за девять сапфиров не скажут.
- Ну так тебе рубин подавай. – Удивленно воскликнул Гвоздев. - Не. Вон профессор говорит. – Максим кивнул в сторону прислушивающегося к разговору деда. – Там и за девять изумрудов согласятся.
- Брешет. – Подпрыгнул от возмущения нежить. – Таких цен нет… И вообще… От куда медведям слово заветное знать?
- А ты проверь. – Максим сделал вид, что уходит.
- Стой! Куда пошел? Хочешь, я бесплатно отдам? Но только мне десятка два пиявок за это наловишь? – Затараторил васа скороговоркой, схватил парня за плечо, и развернул.
- Пиявок?.. – Задумался Гвоздев, усмехнувшись про себя, на сколько тот быстро сдался. - Ну пиявок так пиявок, и то, исключительно ради уважения наловлю пиявок. Где их искать не подскажешь? Ты же знаешь, что я тут ничего еще не знаю. Зеленый.
- Конечно покажу, мало того, еще и до места доставлю. Только сначала слово дай… - Сделал хитрое лицо Вакуль.
Сердце кольнуло предчувствием грудь Максима, да и Профессор нервно охнул, но отступать было уже поздно, он чувствовал, что если откажется, то нежить, сообразив, что его обманывают взвинтит плату по максимуму, и рубинов не хватит, а Гвоздеву нужен бы пароль от входа, и он протянул руку.
- Наловлю двадцать пиявок. – Торжественно произнес он, соглашаясь с условиями нового квеста.
- Отлично. – Схватил нежить ладонь и затряс. – Прыгай на спину. Едем.
- Обманул-таки гаденыш. – Прошептал сокрушенно стоящий сзади Профессор. – Поберегись зубов парень, там пиявки такие, что руку отгрызть могут. Если что стреляй, не задумываясь, а еще лучше откажись. Убить может и не убьют, а калекой оставить могут.
- Прорвемся. – Прокричал Художник, уносясь в полумрак грота.
- Отчаянный. -Вздохнул дед и селу костра. – Но такие тут и выживают, и добиваются многого. Тут тебя ждать буду. Может помощь какая понадобится.
Словно и не уходил отсюда никуда. Вновь все те же угрюмые, мрачные, серые стены, все те же лучики света, сквозь нависающие над головой валуны, ушедшего в прошлое мира, где течет каменная река Таганай, как напоминание о покинутом, скорее всего навсегда доме. Все тот же сырой сумрак подземелья, все та же холодная вода подземного, неторопливого потока, и костлявая спина васы.
Холодные брызги летят ветром в лицо, ноги и грудь промокли, и бьет озноб, а впереди все тот же плоский остров. Но что-то изменилось там, за прошедшие сутки? Всполохи розового света, вздрагивают нерешительно, по центру образуя прозрачный купол. Доносится шипящие пение, на грани слуха, словно добрая бабушка поет колыбельную засыпающему внуку.
— Сейчас до дома доберемся, я тебе там кое-что дам, и уже затем на болота отправимся, пиявок ловить. — Не поворачивая головы, говорил Вакуль. — Это не на долго, да и Чукля тебя рада видеть будет. Уж как она благодарна… Как благодарна. — Даже не видя лица, Максим почувствовал, что васа улыбается.
Нежить, выплеснув буруны волн на берег, выскочила на поверхность, и шипящее пение тут же смолкло. Словно из-под земли, по центру острова высунулась довольная морда Чукли, и увидев Гвоздева растеклась в счастливой улыбке.
— Гость дорогой! Проходи!.. Иди скорее сюда, посмотри на это чудо, ну разве он у меня не красавец? — Она вскочила на ноги, показавшись вся, и призывно замахала руками, приглашая не медлить, и поторапливаться.
Максим приблизился. Оказывается, васа выглянула не из-под земли, а из гнезда. Заботливо выложенная половинками перламутровых ракушек, вырытая, в камне, как в обычной глине ямка, устеленная заботливо снизу свежими водорослями, и залитая наполовину теплой, согретой телом заботливой Чукли водой, а по центру, размером со страусиное… Яйцо! Но, какое яйцо?! Огромный, отполированный, абсолютно ровный, прозрачный рубин, где в кровавой, слегка светящейся, клубящейся туманом жидкости, плавает зародыш маленького васы.
Максим завороженно замер, испытав ни с чем не сравнимый восторг. Это было великолепно.
— Посмотри какая прелесть. — Как курица наседка суетливо квохтала Чукля. — У нас вылупится сын, он будет красивым и мудрым как я, сильным и смелым, как отец, умным, как мы оба разом.
Я стала мамой. Я счастлива человек, и это счастье помог мне испытать ты, подарив второй рубин. Мы с Вакулем соединили два пережеванных обычных драгоценных камня, получив один необычный, прозрачный, надули силой жизни, вложили под скорлупу, прямо из сердца, частички своих душ, и зародился новый, маленький васа. Теперь мы будем его пять лет согревать телами, ласкать заботой, и он вырастет, а когда этот рубиновый домик станет ему мал, то он разобьет оболочку, и появится на свет. Спасибо тебе щедрый человек, за подаренное чудо.
Максим стоял, смотрел на плавающий в подрагивающих розовых всполохах эмбрион уродца, и не знал, что ответить. Это было так неожиданно. Всего сутки васам понадобилась для зарождения новой жизни.
— Потрогай его, он тоже хочет сказать спасибо. — Потянула Чукля Художника, схватив за руку. — Смелее. Он очень хочет этого. Положи на поверхность ладонь, и почувствуй слова благодарности, моего мальчика.
Поверхность яйца васы была гладкой и горячей, но не обжигающей, а приятно греющей кожу. Максим почувствовал легкую вибрацию, и легкое покалывание электрических разрядов, на кончиках пальцев. Медленно его разум погрузился в негу обволакивающего удовольствия, и вдруг в голове зазвучал детский голос:
— Ты обязательно сделаешь то, зачем пришел в этот мир. Я говорю не о похищенной жене, я говорю о том, что ты сам для себя
