Начинался обряд в специальной постройке, называвшейся «столнина» или «конак». Здесь постоянно горел небольшой очаг, хранился ритуальный барабан, а в день плясок выставлялись иконы святых Константина и Елены. В «столнину» же приносили жители деревни и деньги: для жертвоприношения — «курбана», для очищения святых источников — «аязмов». Пляски продолжались и день и два, но до поры до времени не нестинарские: под аккомпанемент барабана и гайд — волынок — плясала деревня перед «конаком», водила «хоро» вокруг источников. И лишь к вечеру 21 мая разводили специально назначенные люди костер на главной площади. Не одна телега дров сгорала в пламени, прежде чем получалось то, что нужно нестинарам: огненный круг пяти метров в диаметре и толщиной сантиметров пять.
Долго плясали вокруг углей нестинары, и наконец — так гласит поверье — вселялся в них дух святого Константина. Плясуны шатались, заламывали в отчаянии руки, внезапно кто-нибудь один подхватывал икону святого и вступал с ней на огонь. Все смолкало, лишь резкие крики танцоров неслись в тишине — «вах! вах!». Жители нестинарских деревень утверждали, что впавшие в транс плясуны способны были на многое: пророчествовали, читали в душах, общались с умершими... Если отделить мистические легенды от действительно виденного учеными и исследователями, то останется следующее: босоногие танцоры по нескольку раз безболезненно пересекали огненный круг, делали это в медленном темпе и ноги предварительно ничем не смазывали...
Мужчина с серебряным ежиком волос ничуть не изменил походки. Не бледнел, не «чернел лицом от крови» (и такое встречается в старых хрониках), не шатался в отчаянии. В том же самом ритме, в котором двигался по земле, шел теперь нестинар по углям. Шел размеренно, как бы слегка пританцовывая. И вовсе не верилось, немыслимо было, что под ногами у него — жар, лишь звездочки мелких углей, приставших к ступне и разгоравшихся в воздухе, когда человек отрывал подошву от огня, делая очередной шаг, явственно доказывали обратное. Полный сумбур в моей голове произвели эти завораживающие звездочки...
Нестинар совершил полный круг, сошел на землю и, по-прежнему танцуя, влился в хоровод остальных. Тут же на угли ступила девушка. Рисунок ее движений был иной, хотя равно неспешный: она сильно и легко толкала себя вперед, мягко ставила ногу всей плоскостью и делала это столь грациозно, что казалось: плывет над пламенем. Так и было: в оранжевом сиянии плыл в вертикальных струях нагретого воздуха белый силуэт нестинарки.
Потом плясали на углях еще двое. У каждого был свой стиль: сухопарый мужчина, ловкий в движениях, беззаботно припрыгивал, будто шлепал по лужам, последний же — человек весьма тучный — ступал осторожно, слегка раскачиваясь, но никто не сошел с арены, не сделав полного круга. И пока один исполнял свою фигуру, все прочие медленно двигались в обход огня.
И раз, и два, и три раза выходили танцоры на угли. Останавливались, стояли несколько секунд на этой гигантской жаровне, ударами ног сбивали разбросанные пляской головешки в правильный круг — красные фонтаны искр поднимались тогда из-под ступней.
Свидетельствую: не пробегали по огню нестинары, не спешили ощутить под ногой прохладную землю — они оставались на углях подолгу, и разницы между танцем на серой, убитой земле и на оранжевой арене не обнаруживалось никакой.
Постоянно сверкали вспышки блицев. В такие мгновения светящаяся площадка мертвела, обретала пыльную серую окраску, и я подумал, что ни одна цветная фотография не способна передать даже цвет арены, не то что помочь разгадать или уловить таинство пляски. Так оно и оказалось: слепящие искусственные молнии фотоаппаратов убили на снимках жаркий цвет живого огня...
Пляска заканчивалась. Все четверо в едином порыве вступили на арену: медленно прошлись по ней, сблизились, взялись за руки и покинули круг. С начала танца прошло более получаса, и все это время я напряженно следил за лицами нестина-ров. Они оставались в темноте, лишь подбородок и скулы озарялись тихим оранжевым светом. Честно признаюсь: я не смог определить выражение лиц. То чудились спокойствие и безмятежность, то сквозь маску непроницаемости мерещилась стойкая сила, однако и сила эта никак не связывалась с одолением боли; может быть, выражала лишь стремление точно ставить ногу, касаться огня не произвольно, но одним-единственным способом, известным только нестинарам. Возникало и еще одно чувство, но в нем я не могу быть уверенным до конца, не исключено, что здесь я «домыслил» за нестинаров сам. Тем не менее, сидя возле арены из углей, я не мог отделаться от такого впечатления: танцоры не думали о жаре, не верили в огонь, но как они этого добивались, каким представал в их воображении пламенный круг, что ощущали их неопалимые ноги, осталось для меня тайной.
Потом я пробился сквозь кольцо зрителей, окруживших нестинаров, и, испросив разрешения, тщательно ощупал ступню одного из танцоров. Ни малейшего намека на огрубелость, «твердокаменность» подошвы, ни следа какой-либо «смазки» и, уж конечно, никаких волдырей от ожогов. Самая обыкновенная мягкая кожа. Свидетельствую: ступня была прохладной и сухой, может быть, даже слишком сухой — и... только.
Есть много версий, претендующих на разгадку феномена огнехождения. Прежде чем привести наиболее популярные, замечу сразу: ни одна из них этот феномен не объясняет. Как много непонятного в йоге, как много непостижимого в восточной медицине, столь же много загадочного в нестинарских плясках, а комплексного изучения танцев на огне — повторяю: комплексного, с привлечением самых разных специалистов — биологов, физиологов, врачей, психологов и прочих, — до сих пор никто не предпринимал.
Кое-кто полагает, будто все дело в мимолетности контакта между ступней и угольями. При всей своей простоте эта версия чрезвычайно далека от истины. Исходит она из доступного эксперимента: пробежать очертя голову босиком через костер способен, безусловно, каждый. Нестинары, как мы видели, не бегают. Они танцуют...
Иные связывают отсутствие ожогов с трансом или экстазом, в котором якобы пребывают плясуны. Если заглянуть (и верить!) в историю нестйнарства, то ритуальный транс действительно имел место. Что же касается современных «огнепроходцев»... Смею свидетельствовать: поведение нестинаров, которых я наблюдал, ничуть не отличалось от поведения обыкновенных танцоров на обыкновенной сцене, и единственное, что можно было отметить в их действиях, — это высокое профессиональное мастерство, но никоим образом не экстатическое состояние. Отмечу и другое: трансом можно было бы объяснить невосприимчивость к боли, однако не отсутствие ожогов. Волдыри — по логике вещей — обязаны появиться и... не появляются!.
Порой встречаются объяснения феномена чисто технического свойства. Относиться к ним можно по-разному, но убедительности все же не хватает.
Утверждается: ставя ногу на огонь, надо лишь плотно стискивать пальцы, дабы между ними не попал уголек. Тогда мышечное напряжение неким образом умалит термическое воздействие.
Утверждается: ступать необходимо твердо и плотно ставить ногу, чтобы между подошвой и углем не оставалось прослойки воздуха.
Утверждается и обратное: весь «секрет» — наоборот! — именно в воздушной прослойке, поэтому следует поджимать пальцы и касаться головешек лишь подушечками и пяткой. Почему кончики пальцев не могут сгореть — авторы этой версии не поясняют.
Утверждается: в момент касания углей ступня интенсивно испаряет влагу, так что образуется особый «паровой барьер», препятствующий ожогам. Вспоминают даже шарик воды на раскаленной сковороде, который «бегает» как раз за счет подобной паровой подушки. Но при этом забывают, что «пар», если таковой и выделяется, сам по себе должен стать причиной ожога: ведь температура раскаленных углей сменится в данном случае всего-навсего температурой кипящей воды...
Единственное, что я могу сказать: секрет огнехождения пока не раскрыт. А в том, что секрет этот существует, я убежден полностью. Не чудо, не мистика, разумеется, но высокая техника, отточенное мастерство, искусство, наконец, лежат в его основе. Видел же я перед собой подлинное искусство, и высший смысл его, быть может, именно в том, что непосвященным оно недоступно.
Не скрою: я очень хотел стать «посвященным». И когда танцоры, не отвечая на расспросы, удалились, обратился к корчмарю.
— Как же все-таки они это делают? — спросил я, сознавая всю наивность вопроса.
— Воля и выдержка! — ответил корчмарь, улыбаясь с видом иллюзиониста, объясняющего широкой публике тайну коронного фокуса...
В. Бабенко, наш спец. корр.
В № 2 «Вокруг света» за 1967 год были опубликованы первые заметки известного французского путешественника Мишеля Песселя о его первом посещении Мустанга.
