новой игре-стрелялке, и пока ещё не выучил, за каким поворотом засада кровожадных монстров, в какой стене спрятана ловушка-невидимка и где тебя ждёт твой локальный игровой game over. Он уже был готов плюнуть на всё и громко потребовать вывести его из здания, когда к нему вышел мужик, который выглядел не как безликий второстепенный персонаж квеста, а как живой человек.
— Ну? Проходи-проходи, — мужик суетливо потянул Алекса внутрь. Серая девушка притворила за ними дверь, электронный замок тихо блюмкнул, закрывшись.
— Тебя ввели в курс дела?
— Ээм, — начал было Алекс, но осёкся.
Ему не хотелось показаться глупым в первую же минуту общения с потенциальным начальством, и он решил пока молчать. Но мужик продолжил смотреть вопросительно ещё пару секунд и поняв, что дополнительных звуков не дождётся, сложил брови разочарованно и сказал:
— Ну ладно. Неважно. Главное, про имена-то тебе сказали?
— Меня зовут… — решил всё же представиться Алекс.
— Нет-нет! — замахал руками мужик, — Цыц!
Алекс удивлённо заморгал. Мужик почесал затылок, поморгал и устало посмотрел ему в глаза:
— То, над чем мы тут работаем, требует полной секретности, конфиденциальности и, как следствие, анонимности. Пока мы находимся в этих стенах, никаких имён просто не существует. Тебе уже выдали пропуск?
Алекс помотал головой, но мужик уже протянул руку к его поясу: оказалось там болтался пластиковый прямоугольник с его фотографией. Мужик поднёс бейдж к лицу и прочитал:
— Эль-восемьдесят. Очень приятно. А я, — он покрутил своим пропуском, — Эф-двадцать шесть.
Алекс захотел вырваться. Непонятно, то ли в попытка избавиться от бейджика, то ли наоборот — защитить свою новую собственность и непонятную пока идентичность от чужих рук. Но он только сказал:
— Очень приятно, — и старательно улыбнулся. F-26 улыбнулся в ответ.
Он выглядел до зевоты заурядно. Низкий рост, сутулость, залысина. Одет в клетчатый зелёно-коричневый кардиган и вельветовые коричневые брюки, протёртые на коленях. Но всё спасал его взгляд: несмотря на обилие морщин и складок на лице, глаза его смотрели удивительно остро. L-80 подумал, что, возможно, не так уже всё и плохо складывается.
2
— Итак, первый вопрос: что ты знаешь об устройстве ядерной бомбы?
Они сидели в комнате, больше всего напоминавшей лабораторию, только вместо приборов, были голые столы. L-80 поморгал и попытался вспомнить хоть что-то, но в голову пришли только обрывки сюжетов «Симпсонов», про работу Гомера на атомной электростанции и трёхглазую рыбу в заставке. F-26 вздохнул, но продолжил:
— Если коротко: есть изотопы, так? Это такие элементы химические. Атомы! — он многозначительно поднял палец вверх и улыбнулся. — У них есть ядро и вокруг летают электроны. И вот эти ядра они очень нестабильные. Они могут распадаться, если мимо нейтрон свободный пролетал. Распадаются эти ядра и становятся такими же свободными нейтронами. И в итоге что? Соседние ядра тоже начинают рассыпаться, понял? Как домино.
L-80 вроде понял и про атомы, и про нейтроны. Но ничего не понял про бомбу.
— Так вот, когда эти ядра, а они тяжелые, начинают лавинообразно делиться и рассыпаться, у нас происходит что? — F-26 выжидательно посмотрел на него, но напрасно. — Происходит мощное выделение энергии. Взрыв.
Он немного помолчал.
— Простите, я… — решился произвести звук L-80.
— Да-да, тебе, конечно, непонятно, какое это всё имеет отношение к твоей работе, ты же не физик! Но послушай. Атомные бомбы — это прошлый век. Фактически. Но задумайся, человечество находилось на пике своей физической научной формы, используя лучшие умы, чтобы создать уникальное преимущество в разделении влияния в мире. Грубо говоря, у кого мощнее бомба — тот и главный. Собственно, история так называемой холодной войны вся помещается в эту фразу.
Но! Бомбы — это слишком громко и шумно. Они действуют быстро и разрушительно, но эффект от них, к сожалению, столько же мимолётен.
L-80 хотел возразить: а как же радиация? как же тысячи погибших? Но F-26 угадал его мысли:
— Конечно, я рассуждаю не в контексте чисто физического эффекта. Здесь мы с вами как раз переходим в более знакомую вам плоскость. Психологическую. Разрушения и радиоактивное загрязнения имеют весьма ограниченный радиус психологического влияния на людей. Во-первых, в силу того, что элементарно большинство из оказавшихся под воздействием, погибают либо сразу, либо в течение короткого времени. Во-вторых и вследствие, на них же это воздействие и заканчивается. Это элементарно непродуктивно! — F-26 осёкся, — Не судите меня за столь циничные оценки, это дело привычки, — он пожал плечами и сглотнув, продолжил.
— Гонка ядерного вооружения начала заходить в тупик, как раз по причине колоссальной неэффективности инвестиций в атомные устройства. Тогда, в авангард начали постепенно выходить учёные другого… м-м, толка, чем в прошлом веке. Как думаете, уважаемый коллега, что определяет востребованность учёных?
— Востребованность?
— Да-да. Кто или что решает, какую науку субсидировать и продвигать?
— Государство поддерживает учёных. Наверное, министерство науки выделяет гранты в соответствии…
— Ну что вы, коллега, нельзя быть таким наивным. Наука — рабочая лошадка власти. Она будет выполнять тот заказ, который сейчас актуален для осуществления замыслов правителей государств. И если маршрут лежит через ядерную пустыню — запрягают физиков, подкармливая честолюбивой морковкой из научных достижений и патриотичных лозунгов. Ну а сейчас, — F-26 грустно улыбнулся, — маршрут перестроен.
L-80 мог только ошарашенно моргать. F-26 оценил, насколько его юный коллега способен вывозить новую информацию, и решив, видимо, что ещё не предел, стал рисовать на листочке схему из кружков и стрелочек:
— Посмотрите сюда, коллега. Вот радиус действия атомной бомбы. И вот — объём влияния на людей. Коэффициент влияния V — количество людей умножить на интенсивность переживания, здесь у нас количество социальных связей, а тут их плотность, — F-26 накалякал формулу, — Понимаете? Здесь V всегда будет крайне низкий — потому что людей остаётся мало. Только те, кто потом в новостях услышит, поужасается месяц-два и забудет. Понимаете, куда я веду?
L-80 не понимал. Его уже плотно захватило ощущение, что он либо в романе Оруэлла, либо в фильме Нолана.
— Ну ничего. Вы, как психолог, должны понимать, что гораздо эффективнее с точки зрения коэффициента V создавать такие орудия влияния,
