одна.
Меня ненавидит вся общага.
Но мне всё равно.
Это же не навсегда.
* * *
После пар плетусь в свою комнату.
Я никого не пускаю на ночёвки.
Даже Катьку.
Хотя она несколько раз напрашивалась.
Но в этом вопросе я — кремень.
Пустишь один раз — больше одна жить не будешь.
Мне, по сути, всё равно на мнение окружающих. Они считают меня странной.
Есть деньги, но живу в общаге. Одеваюсь просто. Учусь почти на отлично.
Не интересуюсь тусовками и дорогими шмотками.
Выгляжу обычно.
Да ещё и не несу бред, как та же Симакова, пришлёпывая резиновыми губищами, чтобы «произвести впечатление» на окружающих.
Мне гораздо комфортнее за мольбертом. Или в библиотеке. Не зря Крючковский слюной брызжет от негодования, что я так «бездарно трачу молодые годы».
Но…
Есть у Алины Зайцевой одна маленькая слабость.
Это мой дневник.
Я пишу о том, что вижу, что происходит в моей жизни: эмоции, страхи, желания…
Старомодно? Пускай.
Я делаю это для себя.
Кроме Катьки об этом раньше никто не знал.
А теперь вот ещё Выскочка в курсе.
Сука, Смирнова, кто за язык тянул?
Дима
Итак… Зайцева.
Что я могу сказать об этой девчонке, кроме того, что знаю её со времён ледникового периода?
В общем-то, ничего особенного.
На вид она обычная.
Кроме длинных волос и маленькой ладной попки глазу зацепиться не за что.
Сиськи мизерные, мордашка симпатичная, но не более того. К тому же мелкая, и абсолютно не умеет подчеркивать свои «прелести», а наоборот прячет их под тряпками уровня «антисекс».
Даже её чокнутая подружка, с которой они таскаются везде вместе, знает больше о красивой одежде и косметике, хотя, она вроде бы неформалка…
Мы с Зайцем знакомы с детства, моя мать дружит с её матерью до сих пор. И я бы в жизни не обратил на неё внимания, будь она не подругой детства, а простой девчонкой с универа.
Пока она заканчивала школу, я отпахал уже три курса, из которых два — в основном, играл в футбол и трахал симпатичных девок. Когда у тебя спортивное тело и язык подвешен, необходимые знакомства находятся сами собой. Многие хвосты мои были закрыты с помощью спортивных заслуг и обаятельной улыбки…
Нет, я не совсем тупой и кое-что по предметам шарю. Просто не всегда хватает времени охватить всё сразу, а я всё-таки молодой и горячий…
Когда впервые увидел Алинку в коридорах института, даже не сразу её узнал. Изменилась конечно, повзрослела… И взгляд стал осознанным и больше не таил в себе для меня что-то особенное, благоговейное… Она просто отмахнулась обычным «Привет» и почапала дальше, под руку со своей, выкрашенной в фиолетовый цвет подружкой.
А вся беда в том, что я привык к её «небудничному» отношению ко мне.
Особенно в свои лет в четырнадцать-пятнадцать она смотрела на меня так, будто я знаю какие-то мировые тайны и могу в них её посвятить. Какое-то время даже подозревал, что влюблена в меня Заяц по уши, да как-то смирился и считал это прикольным, хотя отвечать взаимностью конечно не собирался. Всё же у меня тогда уже были горячие потрахушки с разными девицами, а она вовсе ребёнок… Но меня это забавляло и казалось нормой.
А тут какой-то холодок во взгляде… арктический…
Даже зацепило немного, заскребло…
И я при каждом удобном случае стал пытаться её задеть. Между прочим, довольно успешно, если считать успехом её ненавидящий взгляд и красные уши. Даже не знаю, зачем мне это всё, может просто нравится видеть её неравнодушной, пусть даже с направленным на меня негативом.
Зато теперь наши встречи всегда яркие и эффектные.
— Ты вот не можешь просто мимо пройти, Крючковский? — Шипит она мне в лицо, когда я выхватываю из её рук телефон.
— Да что там у тебя может быть такого секретного, Заяц?
Ей не дотянуться до моей руки при всём желании — разница в росте у нас сантиметров тридцать. Даже удивительно: её брат Роман, с которым я тоже достаточно хорошо знаком, ещё по шире и помассивнее меня будет, в кого она такая «дюймовочка»? Но у них разные отцы, может, дело в этом…
После нашей словесной перепалки я позволяю ей вернуть свой многострадальный телефон и уже собираюсь отправиться по своим делам, когда «фиолетовая» Катька, сама того не подозревая «выплёскивает ведро бензина на фитиль моего интереса к серому Зайцу».
— Между прочим, она ведёт дневник!
Ого…
Я слышал о чём-то таком сопливо-романтическом, и помню в школе, одноклассницы наперебой трещали о таких вот книжонках… Но никак не ожидал такого от Алины.
Ей уже далеко не пятнадцать. Но, судя по взгляду, Катька не врёт, и такой «грешок» за моей подружкой действительно водится.
Вот это поворот!
Очень интересно, о чём она там пишет…
Есть ли в записях что-то остренькое, пикантное…
Охх…
Я не рассматриваю свою подругу детства, как девушку, с которой можно замутить, но её покрасневшие щёки и лихорадочный взгляд почему-то нравятся, притягивают и рождают в голове странные мысли: мне просто необходимо знать, что она там хранит.
Естественно, на мои попытки разузнать о дневнике поподробнее, Алина реагирует отрицательно. Юркает в аудиторию, пока я, замешкавшись, остаюсь в коридорной толпе.
В ту ночь сплю плохо. Чувствуя возбуждение и предвкушение.
В моей больной головушке рождается такой коварный план: сам Бендер бы позавидовал…
Я ведь знаю ещё об одной тайне моей драгоценной подружки…
Она влюблена в моего коллегу по цеху: то есть, по футболу, — Ваню Корзуна.
Мы с ним довольно хорошо общаемся. Вряд ли я мог бы назвать его другом, но приятелем вполне.
А это просто развязывает мне руки.
Ох, и повеселимся мы с тобой, Зайцева!
Скучно не будет, это я тебе обещаю.
Алина
— Я тут подумал насчёт твоего дневника… — Раздаётся энергичный до рези в ушах голос Выскочки.
Стою у аудитории, дожидаясь пока Акулина Владимировна, наша гуру экономики, соизволит открыть дверь.
— Да твою ж! Крючковский! Так до инфаркта довести можно! — Деланно хватаюсь за область сердца, закатывая глаза.
— Я серьёзно. — Отвечает, как ни в чём не бывало. — Пошли.
Он хватает меня за руку и отводит к большой лестнице, запихивая под пролёт.
Неадекватный, говорю же…
— Слушай, давай начистоту. О чём ты там пишешь? — Складывает руки на груди, кивая, как наш лысый профессор информатики.
— Чего? Тебя это не касается.
Уже собираюсь уйти обратно, но меня ловят и возвращают снова под лестницу.
