Морщась от запаха мочи и немытых тел, Тирни сделал серию замеров и приблизился к седому мужчине, по виду его возраста или чуть моложе. Тот сидел на огромном, луковицеобразном выступе резьбы, уставившись в пустоту, и слезы катились по его лицу, размывая слои грязи на щеках.
— Что это? — тихо спросил отец Тирни.
— Небеса… небеса над тобой будут тверды, как… как бронза, как земля внизу, — его одинокий голос задрожал, — будут, как железо.
Тирни положил руку на костлявое плечо мужчины.
— Почему бы вам не вернуться на станцию и не поесть чего-нибудь?
Так же медленно, как цветок клонит голову вслед уходящему солнцу, человек обернулся к священнику.
— Они забудут обо мне и разорвут контракт, а я рассержусь и покину их. — Изможденное тело задрожало под руками отца Тирни. — Благослови меня… Отец… ибо… я… — глаза человека закатились, и он рухнул на землю.
Уронив рекордер, отец Тирни опустился на колени, чтобы нащупать пульс несчастного, но секундой позже человек вздрогнул и оттолкнул его.
Тирни поднялся и вдруг услышал громкий, властный голос, доносившийся из храма.
«Итак, отдавайте всякому должное…»
Послание к римлянам — священник узнал слова, хотя не мог точно припомнить главу и стих. Говорящий, по крайней мере, читал Библию, а возможно, и был христианином.
Словно по призыву толпа рванулась в храм, люди толкались и дрались, чтобы пробраться к двери.
«… кому подать, подать…», — продолжал невидимый человек, — «… кому оброк, оброк».
Тирни пошел внутрь вместе со всеми, придерживаясь рукой за шершавый, темный и странно влажный камень стены. Он включил свой карманный фонарик и посветил вперед. Массивные каменные блоки образовывали широкий коридор. Дальше Тирни увидел несколько темных прямоугольных углублений в стене, похожих на двери.
«… кому страх, страх…» — звучали слова, отдаваясь многократным эхом под сводами храма. Шаря рукой по холодной стене, отец Тирни медленно пробирался вперед, пытаясь узнать откуда доносился этот низкий властный голос. Войдя в первую дверь, он оказался в огромном зале с высоким сводчатым потолком.
«… кому честь, честь», — закончил мужчина со сверкающими карими глазами, суровой, прямой линией подбородка, густыми бровями, сдвинутыми над орлиным носом. Звуки голоса, привыкшего повелевать, гулко раскатились по залу. Отец Тирни посветил вокруг себя и увидел большой резервуар с водой прямо в полу. Кроме них двоих в зале никого не было.
— Что вы делаете тут в темноте? — спросил Тирни.
— Жду тебя. — Мужчина скрестил руки на широкой груди, и отец Тирни понял, что все у этого человека было массивным: его руки, нос, зубы, белая борода, струящаяся по груди и, особенно, странно вибрирующий голос.
— Вы не должны быть здесь. — Нащупав рекордер, Тирни включил запись. — Этот храм — собственность сирян и закрыт для людей.
— Тогда что же ты здесь делаешь? — Человек подошел ближе, рассматривая Тирни. — По-моему, ты похож на человека.
— Я послан Ватиканом VII разобраться, что за чудеса совершаются на этой планете.
Тирни посмотрел на дисплей рекордера. Мурашки пробежали по спине — судя по показаниям прибора, этого человека не существовало.
— Я стал царем во владениях моего отца и воздвиг этот храм! — загремел его голос, заставляя вибрировать стены и потолок, и самый воздух, пока Тирни не почувствовал, как и его кости завибрировали в ответ.
Тени задрожали, и священник увидел томных, темноволосых женщин в красном, плавно двигающихся вдоль стен, танцующих под неслышимую музыку. Их прозрачные одежды обвивали сладострастные изгибы красивых тел. Коротко остриженные мужчины выступили на свет, поднимая в знак приветствия золотые кубки. Дрожа от волнения, Тирни прочистил горло:
— Возвращайтесь на базу Экспедиции, и мы посмотрим, как вывезти вас отсюда.
Приглушенный смех зажурчал в комнате, разрастаясь и становясь все громче, пока Тирни не заткнул уши руками, отступая к дверям.
— Прекратите! — он задыхался, глядя на их смеющиеся лица. — Это серьезно!
— Ну конечно, — седобородый человек кивнул, и люди-тени закивали вслед за ним. Он вытянул руку, и сине-золотое пламя вспыхнуло и затанцевало по воде в резервуаре. — На Лирелле тоже было серьезно…
Лирелл… Это слово вспыхнуло в воздухе над головой отца Тирни, снова ввергая его в безумие… Тысячи растерзанных тел уже лежат перед Священным Колодцем, но лиряне приходят еще и еще, вооруженные лишь граблями да лопатами; слышен топот их ног, а люди, укрывшиеся за Колодцем, сжигают их бластерами!
— Ты был рядом, видел все и не сделал ничего.
Дрожа всем телом, Тирни оглядел каменную палату, страшного человека, горящую воду.
— Я… я ничего не мог сделать, людей нельзя было остановить, их можно было лишь…
— …лишь убить. — Бородач вскинул голову. — А ты не сделал этого, потому что ты — священник. — Он откинулся назад и засмеялся.
Тирни стоял, стиснув кулаки, и чувствовал, как горячие слезы струятся у него по щекам. Это была его вина как землянина. К тому же он знал, что собирались сделать захватчики. Если бы он преградил им путь в то утро, отдав свою жизнь в защиту лирян, его смерть, по крайней мере, принесла бы ему покой. С того дня, как Тирни увидел пепелище у Колодца, он знал лишь боль.
Пламя на воде вспыхнуло ярче, заполняя собой зал.
— А теперь? — Бородач улыбался, и его озаренное пламенем лицо было ужасно. — Что же теперь? Снова устроим пожар, или что-нибудь похлеще?
Лицо человека становилось все ярче, и Тирни увидел, что волосы его — из огня, и его борода, и брови, и… глаза — живой, дышащий огонь!
Тирни резко отскочил назад. Фонарик выпал из его рук. Он пытался найти выход. Он не хотел больше видеть. Не мог…
Грохочущий, вселяющий ужас голос преследовал его.
— Смотри, Господь Бог твой положил землю перед тобой — иди и владей ею!
Пальцы отца Тирни вдруг нащупали пустоту дверного проема, он споткнулся от неожиданности, взмахнул руками, чтоб удержаться, и побежал, побежал сквозь тьму… С разбега он налетел на стену и упал на колени. Скользя ладонями по липкой поверхности и обдирая кожу о неровный камень, Тирни двигался наощупь в леденящей темноте, неспособный думать или дышать. Вырвавшись на широкое пространство храмовой площади, он сбил с ног худенькую девочку, но даже не заметил этого. Воздуха не хватало, хрипя, Тирни упал на каменные ступени.
— Отец! — позвал его кто-то. — Отец Тирни!
Закрыв голову руками, он весь сжался в плотный комок боли. Ему никогда не дадут забыть. Его вина… надо было сделать что-нибудь… все эти тела, рассыпающиеся в прах, как поленья на каминной решетке… прах — это все, что ему осталось, и что будет с ним всегда…
Чья-то рука крепко сжала его плечо, ногти вонзились в кожу.
— Отец, вам нужно уйти отсюда!
Тирни поднял голову и сквозь слезы увидел испуганное лицо Далси Редберд.
— Да, конечно, я был не прав. — Дрожащими руками отец Тирни поднес ко рту стакан бренди. Его не покидало такое чувство, словно кто-то просверлил дырки в его теле и выкачал через них остаток сил. — Это не просто истерия. Безусловно, там, внизу, есть какое-то вещество, влияющее на психику людей, какой-то физический феномен, аномалия в горной породе, или, быть может, что-то с воздухом — какой-то выход газа, что-то в этом роде.
Далси наблюдала за ним, сидя напротив за металлическим столом, ее плотно сжатые губы были бледны.
— Почему бы вам не пойти немного вздремнуть? — Тирни перегнулся через стол и взял в свои руки ее холодную и неподвижную ладонь. — Кто-нибудь другой поможет мне подготовить оборудование на завтра.
Далси отдернула руку.
— А никого больше нет.
Внезапно Тирни понял: с тех пор, как он прилетел сюда, он действительно никого, кроме Далси, на станции не видел. Он сделал большой глоток бренди, обжегший гортань.
— Где остальной персонал экспедиции?
— Вы их видели, — устало отвечала Далси. — Внизу, с пилигримами, на площади и в храме.
— Среди тех?
— Вся группа Первого Контакта. — Она рассеянно смотрела в пустоту, — кроме меня, да и я, кажется, скоро присоединюсь к ним, особенно после того, как побывала там снова сегодня.
— А что… — Тирни облизал пересохшие губы, — что вы видели, когда были в храме раньше?
Далси обернулась, злоба исказила ее усталое лицо.
— Я уже сказала вам, что не хочу говорить об этом!
— Ну и как же я смогу вам помочь, если даже не знаю, в чем дело?
Молчание было таким долгим, Тирни уже потерял надежду, но вдруг она тихо заговорила.
— Я видела, — голос ее дрогнул, — Священный круг. Священный круг, где все пересекается, — центр всего. Сирский храм находится в том самом центре Вселенной, где известно и понятно все, в святая святых всех миров — вот здесь, на планете Сир. — Она покачала головой. — Мы потеряли Священный круг давным-давно. Его искали на Земле, но, кажется, он существует здесь, существует и говорит на понятном людям языке. — Далси закрыла лицо руками. — Вы не поймете, что это значит. Прошли сотни лет с тех пор, как индейцы в последний раз слышали этот голос — голос истины. Тогда люди знали, как им жить и во что верить. И теперь все, что мне надо сделать — это сообщить обо всем людям в Компакт-пространстве.
