«Любопытный мальчик»
В театральной среде давно горько шутят, что скоро системам Станиславского или Михаила Чехова нам придётся учиться у американцев. Надеюсь, что с большой сюжетной картиной не произойдёт такого казуса, и на своей «исторической родине», в России – наследнице европейского реализма, – она вернёт себе былую популярность, которую начала завоёвывать в землях, где раньше были шёлк и тушь, а изображение человека терялось, как песчинка, в космической панораме пейзажа и круговорота жизни.
Сеанс тёмной магии
ТелевЕдение / Телеведение / Телесериал
Морозов Сергей
Теги: Первый канал , «Метод»
Как Первый канал борется с основными инстинктами
Этот сериал заслуживает особого внимания хотя бы потому, что его продюссировал лично Константин Эрнст (и его давний коллега Александр Цекало). Присутствие Константина Львовича в титрах – верный знак того, что перед нами программное произведение, заявка на масштаб и глубокомысленный месседж. Да и аудитория (судя по манере съёмок, режиссёрским приёмам, времени трансляции) знаковая – продвинутая молодёжь. Что же хотели инициаторы претенциозного проекта донести до «целевой аудитории»? Чем решили её завоёвывать?
В некотором царстве, Российском государстве жил-был маньяк. Да не простой, а социально ответственный. Обычные режут рядовых граждан, а этот – только маньяков. Совмещает приятное с общественно-полезным, помогая следственным органам, потому что следственные органы у нас сами знаете какие – Сердюкова с Васильевой на чистую воду вывести не могут, что уж говорить о серийных убийцах.
Социальная ответственность – дело, конечно, похвальное, но, скажем откровенно, пришпилена она к следователю Меглину, которого играет Константин Хабенский, для вида. Чтобы в эфир пропустили. Нравственно обязанным перед обществом Меглин себя не чувствует. Выслеживаемые персонажи много ближе ему по духу, и то, что он делает для них, это своеобразная «эра милосердия». Эвтаназия прежде всего, а ассенизация общества – так, побочный эффект. Подобная философия, в которой этические соображения и вопросы моральной ответственности отступают на второй план перед мелодраматическим аргументом «маньяки тоже плачут», уже даёт право упрекнуть сериал в полном отходе от здравой нравственной позиции. Меглин скорее доктор Смерть, чем детектив. Психиатрическая клиника ему ближе Следственного комитета. Впрочем, это объясняет детективную несостоятельность сериала и полное безразличие сценаристов к социальной подоплёке происходящего.
Увлекательное начало в «Методе» более чем сомнительно, убийца практически всегда известен, а свидетельства его вины очевидны. Ставка, похоже, сделана на другое – на натуралистические подробности. Как убивает, а не кто убивает – вот что важно. И уж это «как» показано во всех подробностях, со смаком, с наслаждением. Больше «порадовать» зрителя нечем.
Суть «Метода» состоит не в рассказе о суперсыщике, а в работе со зрительским сознанием, в планомерном расшатывании базовых этических основ. Сериал демонстрирует, что различие между добром и злом – это вчерашний день. Закон бессилен и лишь формирует кормовую базу для маньяков из расслабленного населения. При этом все мы немножко девиантны, лёгкое нарушение норм (беспорядочный секс, наркотики, пьянка, лёгкие формы агрессии) естественно и небезобразно, потому что только ревностное следование нормам и рождает чудовищ.
Перед зрителем наглядное пособие по дискредитации традиционных ценностей. Место смертных грехов заняли добродетели. Полюбуйтесь, мол, из кого душегубы выходят. Первая серия – мастер золотые руки. Вторая – добросовестный полицейский. Третья – неравнодушный радетель обо всех убежавших из дома. Четвертая – заслуженный учитель, уважаемый педагог, романтик с большой буквы. Пятая – спортсмен-рекордсмен. Шестая – профессор, борец за традиционные семейные ценности, испытывающий сексуальное наслаждение исключительно от созерцания повешенных голых женщин с табличкой Partisan (советское патриотическое воспитание сказалось, посмертные фото Зои Космодемьянской оставили след). Седьмая – верующий, русский националист. Восьмая – примерный семьянин, истовый любитель сельской флоры, ну, вы помните, «заросло васильками небо». Девятая – заботливый, отзывчивый доктор, большой друг пенсионерок.
То есть отстрелялись по всему – выявили, так сказать, все тёмные источники порока и насилия: школа, семья, милосердие, патриотизм, вера. Все мишени закрыли. Во все колодцы наплевали. Ни одного плевка мимо.
Добро порождает зло. Слабость провоцирует агрессию. Будь злым, будь агрессивным. Не будь жертвой. Соберись, тряпка! Правосудие неактуально, на повестке дня – самосуд, суд Линча, к которому «Метод» в ряде серий открыто апеллирует. Вот такая нехитрая идеология.
Можно было подумать, что в сериале дело так и кончится бичеванием добродетелей. Но добродетельные маньяки вдруг иссякли, фантазия сценаристов истощилась. Послышался шум Рейхенбахского водопада, и на первый план вылезла старая добрая схватка с реинкарнацией профессора Мориарти.
Последние серии «Метода» наводят на мысль о том, что он достаточно архаичен и по своей исходной закваске стоит гораздо ближе к Холмсу, чем к новейшим американским сериалам вроде «Декстера» или «Настоящих детективов», с которыми его не связывает ничего, кроме чернухи и страсти к анатомическим картинкам.
Конечно, все детективы в той или иной степени восходят к образцу, заданному Конан Дойлом. Вот и «Метод» уже с самого начала давал все основания для подобных параллелей. Бейкер-стрит, 221б в промзоне (миссис Хадсон, правда, отсутствует, но не может же старушка жить вечно), фриланс в тесном взаимодействии с российскими лестрейдами, «недюжинный интеллект», туповатый напарник – блатная девица Есеня (Паулина Андреева), ну и опять же «профессор Мориарти», таинственный и беспощадный.
И всё же перед нами скорее анти-Холмс. Потому что «Метод» являет собой как разложение детективной составляющей, строящейся на жёсткой научной и логической основе, так и распад ценностных ориентиров, лежащих в основе деятельности практикующего сыщика.
Вопрос, «почему он это делает», почему ловит преступников в падшем обществе, борется со злом, между тем является центральным. Лучшие криминальные сериалы отвечают на него, позволяя тем самым глубже понять современное общество, заглянуть в душу человеческую. В «Методе» этот почти экзистенциальный вопрос даже не стоит. Поэтому перед зрителями не великая сила искусства, а всего лишь сеанс тёмной (то есть не только злобной, но и невнятной, ненастоящей) магии, уместной в дешёвых цирковых шатрах для самой невзыскательной публики.
Шито белыми лентами
ТелевЕдение / Телеведение / Теленедоумение
Попов Вадим
Теги: телевидение , политика
На прошлой неделе в топе новостей возникла тема сожжения книг
«В Коми сожгли неугодные книги Фонда Сороса» – сообщали заголовки. На каких-то ресурсах новость иллюстрировали снимками с зигующими гитлеровцами на фоне костра из книг.
Особенно усердствовали СМИ либеральной направленности. Подключились к раскрутке темы и государственные телеканалы. На «России 24» вышел пространный репортаж, главный «меседж» которого: запрещать книги Сороса нельзя; чиновники, инициировавшие изъятие книг из воркутинских библиотек, – реакционеры; а исполнители – презренные личности. И прямым текстом как будто из речи Навального: «Причину, по которой книги решили изъять из обращения, стоит искать в Патриотическом стоп-листе. То есть принятом Советом Федерации списке организаций, признанных в России нежелательными. Такие НКО больше не могут работать на территории страны, рекламировать себя и свои идеи…»
В репортаже прозвучала и рвущая душу формулировка «53 сожжённых фолианта», что должно было, видимо, заставить аудиторию острее переживать утрату. В качестве примера невинности издательских проектов американского фонда показали философа, который в 90-е издавался Соросом. Такой была стратегия и других СМИ – демонстрировать абсурдность преследования, перечисляя безобидные названия: учебник по логике, книга о французском сюрреализме, пособие по криминалистике. Не слишком изобретательная манипуляция, но вполне действенная.
При этом журналисты не посчитали нужным осветить тему издательской деятельности Фонда Сороса, объяснить аудитории, какой вред нанесли России его программы. По сути, Сорос был представлен в качестве жертвы, а Россия – в качестве агрессора. Этот стандартный приём информационной войны не вызвал бы удивления, если бы им не стали пользоваться государственные медиа. Впрочем, и польза от этого есть: в качестве назидания нам продемонстрировали «белоленточный потенциал», «латентный либерализм» российских СМИ, которые в оппозиционной среде почему-то называют прокремлёвскими.
