хочешь, Седрик?
Он смотрел мне в глаза, словно искал ответ.
— Я хочу, чтобы всё вернулось, стало как раньше, — с мукой и мольбой произнес он.
— Прошлое не вернёшь, ты знаешь.
— Я никому не позволю причинить тебе боль, — вдруг убеждённо произнёс он и впервые за эти месяцы коснулся меня, легко обняв за талию.
Не отрывая взгляда, я смотрела на него.
— Это не в твоей власти, Седрик.
Он дёрнулся, как от удара.
— Будет достаточно, если ты не будешь делать мне больно.
— Твоё великодушие ко мне не приводило ни к чему хорошему, а прощение лишь озлобляло ещё больше — горько ответил он. — Возьми меня, — вдруг потребовал он. — Возьми в слуги на десять лет. Во искупление.
Видит Свет, мне не хотелось ещё большей ответственности, не хотелось Седрика в подчинение. Но если отказать, он убьёт кого-нибудь, чтобы избавиться от мук…. Убьет себя, а может, Фрешита или меня. Хватило же ему подлости послать Шона на смерть, к вампам.
Я кивнула и он раскрылся. Щиты сползли, словно меховой плащ с плеч, в какой-то момент мы обнялись и слились в поцелуе…
Злое море, свинцовое небо, ветер, полный холодных брызг. Холод, пронизывающий холод. Седрик — похожий на себя прежнего, до того, как сменил внешность на хищного красавца-жиголо. Здесь ему лет сорок, он крепкий и цепкий, как и положено волку. На груди возле сердца — рана, из неё сочится кровь. Рядом шрам-шов, но и он кровоточит. Я вижу в отдалении двух… псов. Добермана и мастиффа.
— Они не волки, — говорю я, — Они давно собаки. Собачья стая.
Он оглядывается на собак…
— Волк не может быть вожаком собак.
— Значит, ты не волк.
— Я волк.
— Тебе выбирать. Но думаю, ты не волк.
— А кто я?
Задумалась. Потом ответила:
— Думаю, ты охранник этих земель. Ты и стая — её защитники.
Теперь он задумался.
— Значит, я не свободен?
— Смотря в чём. От долга ты не свободен, но никто не может приказывать тебе.
— Теперь ты можешь, — твёрдо произносит он и становится на одно колено, склонив голову.
— Ты моя госпожа. Десять лет я буду служить тебе во всём, так, как ты посчитаешь нужным. Всё моё — твоё. И я твой.
Пока он говорил, на его руках и шее проступали браслеты — оковы клятвы, а на голом теле появился кожаный доспех.
Я знала, что мы оказались как бы во сне, и тут возможно всё, на что хватит внутренних vis-резервов. Но Седрик не умел управлять своим миром, пришлось мне немного похозяйничать.
Вытащив откуда-то из-за спины тёплый, изумительно мягкой шерсти свитер, присмотренный мной для Вика неделю назад, я произнесла:
— Принимаю твою службу. В знак моего расположения прими этот дар.
Седрик с удивлением уставился на такую тёплую и уютную даже с виду одежду, будто я ему щенка о трёх головах протягивала.
— Надень.
Он несмело принял вещь из моих рук, поднес к лицу и понюхал.
— Пахнет летом и тобой…
Он натянул его, и доспех вдруг оказался поверх свитера, но браслеты и подобие ошейника остались скрыты.
Седрик обхватил себя руками.
— Тепло…
Тучи на горизонте чуть разошлись, показался робкий солнечный лучик. Седрик зачаровано смотрел на него…
— Нам пора возвращаться, — позвала я.
Он лишь удивлённо взглянул в ответ.
В следующее мгновение я почувствовала своё тело и Седрика, слившегося со мной. Прервав поцелуй, я легко его оттолкнула. Нас выбросило в реальность.
Словно проснувшись, мой извечный соперник, а теперь — вассал глубоко вздохнул и обхватил себя руками, словно надеясь, что тот свитер окажется на нём. Коснулся рук и шеи, потом закрыл глаза, успокаиваясь.
— А ты не верила, — вдруг произнёс он. Я не сразу поняла, что он говорит о потере свободы. Седрик осознал, что не может управлять собой, и предпочёл… сдаться.
— Ты больше не волк.
— Да, я не волк. Я воин и собачий пастух. И я служу тебе, — еле слышно добавил он.
Что-то еле уловимо изменилось в его лице. Наверное, холод перестал терзать его. Не думаю, что те раны так быстро перестали кровоточить.
— Мне пора, Седрик, я и так задержалась с тобой. Возвращайся и готовь город к войне. Но без мобилизации… пока.
Он глухо зарычал, справляясь с гневом и беспокойством.
— Пати, просто помни, что мы без тебя не выстоим. Ты утащишь за собой меня.
Он не жаловался, он констатировал и предупреждал.
— Я буду осторожна. Я всё понимаю.
— Охраняй её ценой своей жизни, — приказал он Тони, и тот дёрнулся, удивленно понимая, что слова Седрика имеют над ним власть.
Как в былые времена, бывший глава города украл у меня мимолётный поцелуй и зашагал прочь. Мы вернулись в машину.
— Что это было? — напряжённо спросил Тони, разгоняя податливого металлического зверя. — Разве он может приказывать мне? Ты ж моя хозяйка!
— Седрик теперь Собачий Пастух. Боюсь, в следующее полнолуние вся его стая обернется разномастными собаками.
— Вот гадство! Огги уж точно не в болонку превратится.
— Ага, он мастифф. Но ты shepherddog, ты создан для боя с волками, а значит, и с собаками легко разберёшься в случае чего. Но не думаю, что они решат напасть на тебя. С чего бы…
— Всё равно обидно. Так я мог потрепать Огги, а что я сделаю с мастиффом?
Я рассмеялась. Тони, поняв причину смеха, тоже улыбнулся.
Несколько минут мы неслись сквозь ночь в молчании.
— Не думал, что ты сможешь целоваться с ним, — словно сам себе произнёс он.
— Мы не целовались. Мы ушли в его мир, и там он принес клятву служить мне десять лет.
Тони скептически фыркнул.
— Он что-то вытянул из тебя. У него изменился запах, он словно завернулся в тебя.
— Я сама отдала. Ему там очень холодно… И раны на груди — там, где сердце…
— Раны, — зло буркнул он. — Раны! Да будь моя воля, я бы ему причиндалы отгрыз, чтоб знал, что головой надо думать, а не членом! Он ещё мне приказывать смеет. Загггррыззу! — последнее слово вышло совсем не человеческим.
Я успокаивающе потрепала Тони по шее, как если бы он был в собачьем обличье.
— Не
