муравейник, направился к двери. Палкой стучать не стал, зато размеренно и терпеливо принялся долбить в дверь жилистым кулаком.
Минут через десять непрерывного стука, к которому все пенсионерское сообщество прислушивалось с явным одобрением, а Роману уже начало казаться, что это не дедок ломится в закрытую дверь, а у него самого в ушах гремит, посреди створки распахнулось узенькое окошко – точно как в тюремной камере – и в него выглянул густо накрашенный женский глаз. Недобро оглядел коридор, задержался на Романе – тот попятился, нутром почувствовав, что обладательница этого глаза прекрасно знает и кто Роман такой, и зачем пришел, и о смерти молодого адепта в полутемной арке близ Янкиного дома тоже осведомлена – потом глаз сменился на зло поджатый рот, который сухо процедил:
- Что колотите – работать мешаете? Без очереди никого не пускаем.
- Мы хотим узнать: вы скорую вызвали? - начал седоусый, но его слова перекрыл рвущийся из-за двери истошный вопль. Какая-то женщина кричала, будто ее пытали:
- Прийти в понедельник? Еще и в понедельник? Вы соображаете… Я к вам уже в пятый раз хожу, меня скоро начальник с работы уволит, чем я тогда ваше электричество оплачивать буду?
- Не будете оплачивать – пеней обложим, в три раза больше заплатите, а потом и совсем отрежем! – с интонациями загнавшего подследственного в ловушку гестаповца немедленно откликнулся другой женский голос.
«Тюремное» окошко захлопнулось.
- Стучите снова! – с грозным боевым азартом потребовала старушка в шляпке, - По-другому они не понимают!
Седоусый замахнулся на дверь, но тут створка чуть не съездила его по лбу, и наружу, заливаясь слезами и держа на отлете рассыпающиеся документы, выскочила женщина лет тридцати. Она вихрем пронеслась мимо очереди, с разбегу плюхнулась на уголок дивана, рядом с прикрытым простыней телом, и всхлипывая, начала перекладывать свои бумажки:
- Не могу я сюда ходить! Мне работать надо! Кто моих детей кормить будет, если я без работы останусь? Такие деньги дерут за свет, а еще – придите! – не глядя, она шлепнула мешавшие ей документы прямо на физиономию мертвой Анны Ивановны. Простыня снова сползла. Плачущая женщина затолкала часть бумаг в сумку, обернулась за остальными, схватила пачку… Замерла, не отрывая расширившихся безумных глаз от безмятежно глядящей в потолок покойницы.
Потом без единого звука тяжело и некрасиво свалилась на затоптанный линолеум. Роман кинулся к ней…
- В сторону! – ворвавшийся в коридор бородатый мужик в белом врачебном халате отпихнул Романа прочь и рухнул на колени рядом с женщиной. Следом с топотом и грохотом несся такой же бородатый санитар со сложенными носилками в руках.
- Ничего, милая, ничего! – сноровисто расстегивая на лежащей без сознания женщине пальто, бормотал доктор, - Сейчас мы тебе укольчик, сейчас мы тебя в больничку – оклемаешься! Двадцатый обморок за последние три дня и все в коммунальных службах, - вместе с санитаром сноровисто перекидывая бесчувственную женщину на разложенные носилки, пропыхтел врач.
- Документы ее возьмите, а то в следующий раз вам за ней в паспортный стол приезжать придется! – всполошилась старушка в шляпке, собирая разлетевшиеся бумажки и пристраивая пачку женщине под голову.
Мужики в халатах подхватили носилки и галопом рванули на выход.
- А Анна Ивановна как же? Следующим разом? – робко спросила вслед бабка в платочке.
Доктор тормознул так, что пострадавшая чуть снова не свалилась на линолеум.
- Какая еще Анна Ивановна? Каким следующим разом – у нас и так три вызова на очереди!
- Так наша Анна Ивановна, - тихо ответил седоусый, кивая в сторону диванчика, - Вас ж к ней вызывали.
Опустив носилки на пол, врач опасливо вернулся к дивану и приподнял простыню. Пощупал пульс, оттянул покойнице веко… покачал головой.
- Вдвоем они на носилках не поместятся, - предостерегающе сказал сопевший у него над плечом санитар, - А на себе я ее не попру!
- Мы вам труповозку пришлем, - заключил доктор, аккуратно возвращая простыню на место, - Придется Анне Ивановне немножко подождать.
- Ну всем-то нам пока еще не надо труповозку, - криво усмехаясь, пробурчал седоусый, - А Анна Ивановна подождет, она привычная.
Носилки с обморочной женщиной скрылись в дверях. Над коридором царило недолгое молчание, потом багроволицый Степан Ильич покрутил коротко стриженной головой:
- Слабовато нынешнее поколение, не то что мы! – с явной гордостью за своих ровесников объявил он.
- Это верно, - задумчиво протянула старушка в шляпке, - Вот перемрут пенсионеры, как нынешние молодые будут с коммунальными службами справляться?
Роман насторожился. Уже не думая ни о звонке Рико, ни о планах дальнейших действий он тихонько, стараясь не привлекать к себе внимания, прислонился к стене и весь обратился в слух.
- А и то сказать, когда им? Это у пенсионеров время есть, не скандалом, так измором клятых коммунальщиков в узде держим, а молодые-то работают, деньги зарабатывают. А одними деньгами в наших коммунальных службах ничего не решишь, нет!
Остальные дружно закивали и согласно забормотали – нет, не решишь!
- Вон, в центре-то, которые молодые, хорошо зарабатывающие, у старых жильцов все пооткупали, ремонты крутые понаделали, домов элитных понастроили, думали, без проблем жить будут! Как же, жди! Звонит мне недавно подружка, с детьми в таком вот элитном доме в центре живет – так то у них свет погас…
«Янкин дом», - подумал Роман.
- Потом батареи отключились – внуки под тремя одеялами спят, утром пар изо рта валит, как в чукотском чуме…
«Нет, не Янкин, другой» - подумал Роман.
- Дети ее ругаются – за что мы такие деньги платим… А подружка-то моя про деньги ничего говорить не стала, а старым-то способом поехала сама к этому их… как это теперь называется… менеджеру дома! Устроила ему скандал, как в ЖЭКе – и пожалуйста, сегодня уже ремонтники приехали, чинят! А они говорят – деньги платить. Нашим коммунальщикам плати – не плати…
Старики опять закивали – верно, верно.
- Помрем – пропадут молодые без нас, - заканчивая патетический рассказ тоскливой нотой, выдохнула старушка, - Им, с их работой, да со своими детьми, ни света нашего городского, ни газа с водой не сдюжить – совсем те распоясаются. Что захотят – то и сотворят. Захотят – без света город оставят, захотят – без газа, будем все чипсы грызть, сготовить-то не на чем!
Старики снова горестно закивали, соглашаясь.
- И почему у нас все вот так – не как у людей? Может, в управлении дело? – риторически вопросил седоусый, - Со светом-то сейчас чуток получше стало, а помните –годков несколько назад? Ужас что творилось! Полный мрак! А эти… - он кивнул на глухие
