я вас отвезу, — сказал Илья Николаевич.
— Правда? Здорово! Я — Аня. А это моя подруга Марфа.
Я едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Анюта, ну вот что тебе не поехалось с Томой? А? Заодно этого Перехватова подвинула бы. Я со своим вывихом немного припоздала.
— Илья.
— Приятно познакомиться.
— Точно? — усмехнулся прокурор. — Из-за нас пострадала ваша подруга…
— Ой, ладно! — внезапно хмыкнула Анька, за что мне захотелось её ударить.
Какая-то я кровожадная в последнее время…
— Не было бы счастья, да несчастье… Зато, может, с Львом помирятся наконец.
— Аня! — одёрнула я.
Та меня проигнорила.
— Что — Аня? Марфа, сама же всё знаешь. А тут такой повод. И он же с рук её не спускает, представляешь? Если бы она ему была безразлична — чхать бы он хотел. Извинился максимум.
— Он сам виноват, что Тома упала…
— Так, девочки, давайте вниз.
Аня, конечно, заметила, что Илья Николаевич тоже не выпускал меня из рук. Точнее, придерживал за талию. По рукам бы ему дать, чтобы не лапал.
И нет, чтобы подруга предложила помощь! Она выразительно стрельнула на меня глазами и умудрилась за спиной прокурора показать поднятый кверху большой палец. Я сжала губы. Ну-ну, я это уже проходила. Тоже думала, что не перевелись на Руси настоящие мужчины.
Аню перехватила администрация кинозала. С ними уже разговаривали знакомые Ильи.
— Не переживай, всё решится в вашу пользу, — сказал он, когда мы подошли к лифту.
— Может, всё-таки перестанете меня лапать? — фыркнула я, задирая повыше подбородок.
Плакать по-прежнему хотелось. И внутри звенело от напряжения. От какой-то дикой навалившейся тоски. И чего-то ещё. Я не могла разобраться с эмоциями, которые лавиной обрушились на меня. Меня кидало из крайности в крайность.
Мне бы успокоиться, выдохнуть… Но как это сделать, когда ОН рядом? Причём настолько близко, что нос защекотало от запаха лаванды и табака. Что у него за парфюм? Надо узнать и в чёрный список занести.
В лифте, как назло, ехали мы вдвоём. Как только дверцы закрылись, я выставила руку вперёд, отодвигая от себя Илью Николаевича.
— Отойдите, я могу нормально стоять.
Но легче сдвинуть каменную стену, чем этого мужчину.
Я не понимала его! От слова совсем.
Решил мужик поразвлечься в поездке. С кем не бывает… К сожалению, сейчас мужчины при власти позволяют себе куда больше, чем требуют нормы морали. Кто не слышал истории про взятки и нарушение полномочий? Власть кружит голову. Тут всё логично.
Но сегодняшние события совсем не вписывались в картину.
Я посмотрела на Илью Николаевича. Наши взгляды мгновенно пересеклись, и в замкнутом пространстве стало тяжелее дышать.
Он не улыбался, смотрел строго. Даже слишком… Взгляд острый, суровый. Что снова не так? На этот раз я не просила о помощи. Наоборот! С удовольствием избавилась бы от его общества.
— Нога сильно болит?
— Уверена, что если вы отойдёте и позволите мне нормально дышать, будет легче.
— Марфа…
— Ой, Илья Николаевич, оставьте ваш прокурорский тон для заседаний!
— Отшлёпать бы тебя…
— Меня?
Я думала, что за прошедшие дни лимит моего удивления исчерпался, но сильно заблуждалась. Слова Ильи Николаевича снова опрокинули меня навзничь. Да что такое!
И этот тон!
Вы бы его слышали! Сердитый, и в то же время в нём такие нотки… Хриплые, что ли. Точно он реально представил, как шлёпает меня.
Представила и я.
Зачем-то.
Жаром обдало всё тело. Сразу же. И душно стало.
Он… я… оба обнажённые… Я лежу поперёк его колен… Первый удар по моим ягодицам… второй… и всплеск жара сносит… точнее, уносит куда-то…
— Знаете, что! — вспыхнула я, выдёргивая себя из пошлых фантазий. — Вы переходите все границы! Что вы себе позволяете? Неужели думаете, что…
Договорить мне не удалось, лифт приехал. Опасно качнулся, дёрнувшись. Я ойкнула, испуганно вздрогнула, наступив тем самым на больную ногу. Меня повело в сторону, и я не поняла, как, но оказалась в объятиях Ильи Николаевича.
В больнице они задержались недолго. Марфа пыталась остаться с подругой. Лев попросил Илью выйти, ему надо было переговорить с Марфой. Нехотя Илья согласился.
Оказывается, как мир тесен. Точнее, город-полумиллионник. У Турисова складывалось ощущение, что тут все друг друга знают.
Хотелось курить. Можно выйти на крыльцо и сделать пару затяжек. Но почему он не сомневался, что за эту пару минут Марфа умудрится от него слинять? Каким образом, непонятно, но она это сделает.
А отпускать её сегодня он не планировал.
У Марфы диагностировали растяжение. Наложили повязку, выписали рекомендацию. В которую входил постельный режим.
Услышав последнее замечание, Марфа выпрямила спину. Илья почти незаметно усмехнулся. Значит, мысли у дураков схожи… В его воспалённом мозгу постельный режим воспринимался буквально. И чтобы они оба находились в одной постели.
Фантазии, не более…
С подругой Марфы ситуация оказалась более критичной. Перелом.
И надо бы посочувствовать… Тогда почему Лев очень старательно прятал довольную морду?
Н-да… Без комментариев.
Илья никогда не лез в личную жизнь других людей, если она напрямую не касалась судебных заседаний. И в свою не позволял.
Марфа что-то тыкала в телефоне.
— Кофе будешь?
Он протянул ей бумажный стаканчик.
— Нет.
— А если подумать?
— А если подумать — буду.
Она протянула руку, не смотря на него.
Илья вздохнул.
— Карамельный латте. Я не знаю, какой именно ты предпочитаешь.
Марфа быстро зыркнула на него своими глазищами и сделала первый глоток. После чего прикрыла глаза и прислонилась к стене.
— Вы удивительным образом умудряетесь портить мне жизнь, Илья Николаевич. Вы в курсе?
Мужчина скрестил руки на груди.
— Каким образом? Если опустить нашу… хм… договорённость…
— Ваш шантаж. Называйте вещи своими именами.
— Ок. Шантаж убираем. Можно дать мне развёрнутый анализ, каким образом я порчу твою жизнь, МарьИванна?
Услышав ласковое прозвище, которое он ей дал и которым настырно продолжал её называть, когда они оставались вдвоём, Марфа немного встрепенулась, спину выпрямила. А потом осела.
Устала, маленькая. Выдохлась. И даже с ним особо не ругается. Хотя хочет.
Илья бы присел рядом на скамью, если бы не был уверен, что Марфа тотчас вскочит.
— Вы меня привезли в бар. Поставили передо мной пиво. Отвезли к себе. Забрали то видео. И снова… Нависаете тут.
Турисов невольно улыбнулся. Красивая она — Марфа. Даже очень. И нежная. А её особенность — носить белую одежду — бьёт наотмашь. Ниже пояса. Цвет невинности, беззащитности.
И сама она невинна. Неужели на самом деле ещё девственница? От этой мысли ком в горле вставал. Вроде бы пережиток прошлого. Кто сейчас хранит невинность,
