Именно здесь, на пашнях, собрано большинство боевых фатьяновских топоров. Они не могли попасть на поверхность из разрушенных могил — фатьяновцы хоронили своих умерших достаточно глубоко — и на поверхности могильника, как правило, ничего фатьяновского не находят. Стало быть, каждый раз мы натыкаемся на остатки фатьяновского поселения, разрушенного до основания многовековой пахотой...
Так что же, загадки нет и все тайны решаются почти математическими уравнениями? Нет, тайна жива, только искать ее следует в других «измерениях». Не в облике культуры фатьяновцев, не в их экологии, не в местах поселений, а в них самих.
Кто они? Почему попали в наши псевдостепи? Чем объяснить столь резкую разницу в уровне культуры фатьяновцев и местных племен? Что несли они в себе, семена каких идей сеяли вокруг? Какими видели окружавший их мир?
Вопросы эти не случайны. Уже само отличие физического облика большинства фатьяновцев от остального населения Восточной Европы, сохранившегося в своих основных чертах до наших дней, заставляет интересоваться их происхождением. Большинство археологов на основании внимательного изучения комплексов вещей из фатьяновских погребений полагают, что фатьяновцы, как и остальные представители культуры «боевых топоров», принадлежали к индоевропейской языковой семье, к тем легендарным ариям, которые в середине II тысячелетия до нашей эры вторглись в долину Инда.
Именно с ними связывают сложение индоевропейской языковой общности, куда входят балтийские языки и русский.
Хозяйство и экология фатьяновцев, как они могут быть воссозданы сейчас, удивительно совпадают с чертами быта и представлениями древних ариев. Примером может служить почитание коров, от которых берется только молоко, тогда как мясо получают от коз и овец. Подобную двойную направленность животноводства кое-где и теперь можно встретить в Индии. С другой стороны, соседство с лесом и повышенный интерес к медведю с неизбежностью предполагают присутствие меда в их ежедневном меню. Следы его в виде характерной пыльцы медоносов когда-нибудь палинологи обнаружат на дне и стенках не вымытых археологами фатьяновских сосудов из новых погребений. Между тем известно, какое большое значение имел мед у ариев: видимо, из него они приготовляли сому — пьянящий «напиток богов».
С арийскими племенами древней Индии фатьяновцы схожи и формами своих сосудов, и характером жилищ, известных на территории других культур «боевых топоров».
Как ни странно, я не могу отделаться от мысли, что вместе с новой экологией фатьяновцы принесли в наши леса новые представления о мире. Или — новое ощущение его.
Выбравшись из лесов, с топких берегов озер и речек, из торфяных болот, где лежат остатки неолитических стойбищ, на высокие, плавно катящиеся холмы, откуда открываются необъятные просторы, ощущаешь благоговейный восторг. Восхищение охватывает человека перед бескрайностью горизонтов и бездонностью неба, мелькавшего до того лишь клочками между деревьев. Обнаженным, маленьким и потерянным должен был чувствовать себя лесной человек, привыкший к тесноте леса, к сумеркам, тишине, в которой каждый звук имеет свое значение, каждый шорох заставляет настораживаться, от каждого мускула требуется готовность к действию. А здесь, в ослепительном буйстве света, ветра, стихий, рождалось и заполняло сердце почти божественное спокойствие, требовавшее от человека не столько поклонения, сколько утверждения своего «я», своего духа в этих пространствах земли и времени, доступных его телесному и духовному взору...
Нет, не случайно было то лето, наполненное солнцем и грозами, когда я впервые прикоснулся к тайне фатьяновской культуры и увидел открывавшиеся с их могильников горизонты. Вот почему, на мой взгляд, правы те археологи, которые даже без достаточных оснований полагали фатьяновцев «солнцепоклонниками». Вечный небесный огонь древние могли почитать хотя бы потому, что в одном из его проявлений, в пламени горна, раздуваемого мехами литейщиков, один и тот же металл, переплавляясь и заполняя все новые формы, становился то рабочим топором, то копьем, то кинжалом, то браслетом, то перстнем, чтобы в случае нужды через какое-то время снова слиться воедино в сверкающем топоре.
Не здесь ли сокрыто связующее звено фатьяновцев с арийцами, принесшими в Индию уже огненное погребение? Ведь в самых поздних фатьяновских могильниках, если археологи не ошибаются, на место погребения приходит кремация на костре. И в это время фатьяновцы исчезают — так же внезапно, как когда-то они появились. Зарастают их могильники. Последние черепки лежат на неолитических стойбищах, а на Плещеевом озере — на территории могильника бронзового века, принадлежащего уже другой культуре,— «ложно-текстильной керамики», связанной не только с животноводством и металлообработкой, но и с развитым земледелием.
И люди этой культуры уже хоронят не тело умершего, сжигаемое на костре, а его «душу», которую отправляют в загробный мир куда менее пышно и основательно, чем то делали на первых порах фатьяновцы.
Я думаю, что все эти вопросы и возможные параллели в представлениях фатьяновцев и древних ариев рано или поздно встанут перед исследователями, пытающимися проследить в тысячелетиях возникновение наших представлений о мире и причины скачкообразности исторического процесса.
А пока это всего лишь дополнительный штрих на той удивительной картине, которую являют нам в прошлом странные, такие непохожие на остальных люди, жившие когда-то и учившие соседей — охотников и рыболовов нашей лесной полосы. Люди, чьи поселения должны быть почти полностью уничтожены трехтысячелетней пахотой, для которой они, собственно, и готовили избранную ими землю...
Андрей Никитин, фото автора
Сорок веков назад...
Во втором тысячелетии до новой эры в Верхнем Поволжье и Волго-Окском междуречье была распространена так называемая фатьяновская археологическая культура, относящаяся к эпохе бронзы и представленная только могильниками да отдельными случайными находками. Ни одного поселения этой культуры до сих пор не обнаружено. Резко отличаются по антропологическому типу от своих соседей-современников и люди, погребенные в могильниках фатьяновской культуры. Поэтому разумеется, до сих пор не дают покоя исследователям вопросы: кем же были в этническом отношении создатели фатьяновской культуры; откуда, как и когда пришли они в Верхнее Поволжье и Волго-Окское междуречье? Пришли или были коренными местными жителями? Как и чем были связаны с создателями других сходных культур? Андрей Никитин выдвигает свои гипотезы, высказывает мысли интересные и заслуживающие самого пристального внимания. Так, остроумна и интересна (хотя и не бесспорна) мысль о том что поселения фатьяновской культуры располагались на открытых местах и были просто распаханы, бесследно уничтожены за три тысячи лет, прошедшие с тех пор, как они были покинуты. Возможно, как думает автор, да и не только один он, фатьяновцы и есть древние арии. Хотя вопрос, когда появились арии в Верхнем Поволжье и Волго-Окском междуречье, какова их судьба, остается открытым.
Подкупает в очерке смелость высказанных гипотез, умение логично сопоставить чисто археологические объекты и комплексы с климатическими и другими природными факторами, с флорой и фауной, то есть умение совершенно правомерно рассматривать человека и его историю как неотъемлемую часть биосферы с тесными взаимосвязями между ее частями. Убедительно и опровержение расхожего среди археологов мнения о воинственности фатьяновцев, и определение их хозяйственной деятельности как составной части общего хозяйственного потенциала в районе их обитания. Любопытна попытка Андрея Никитина проникнуть в духовный мир фатьяновцев.
Очерк подсказывает увлекательный путь разгадок тайн наших далеких предшественников, обитавших в самом центре нынешней России.
Г. Федоров, доктор исторических наук
Океан вдруг вспенился, задымился стал «плеваться» камнями. Извергнутые из пучины, они плюхались в воду, оставляя на поверхности всплески, похожие на шляпки огромных гвоздей. Вскоре из воды показался кусочек серебрящейся на солнце суши. Она выглядела мокрой и беспомощной на поверхности огромного океана...
Исалели Фалемахафу ткнул указкой в пространство между островками Као и Лаге на карте королевства Тонга. — Это не из мифа о том,— продолжал учитель,— как легендарный Мауи выуживал острова своим волшебным крючком. Это рассказ очевидца. В июле 1979 года летчику патрульного самолета посчастливилось наблюдать рождение нового кусочка суши. Островок назвали Латеики. Он стал 171-м по счету в архипелаге Тонга.
