же раньше никогда невинных не трогал? Скрипуху пожалей!
— Все меняется, подруга. Ради того, чтобы тебя грохнуть, я поступлюсь принципами. — Рыкнул по-звериному в закрытые двери Угрюм. — Выходи сама, и тогда я не буду тебя поджаривать, а просто пристрелю.
— Ну уж нет, ты не пристрелишь меня, и я не доставлю тебе даже удовольствия насладится своими криками, смогу убить себя до того, как огонь вырвет из моей груди вопли, и ты их не услышишь.
— Там что-то происходит. — Максим прислушался. — Крики в поселке. На панику похоже.
— Дьявол! — Взревел Угрюм. — Началось. Опоздали мы с оружием Художник. Теперь надо народ спасать. — Он посмотрел куда-то за спину Гвоздева. — Вон одна из тварей сюда по картошке идет. — Он обернулся к дверям. — Готовься Оторва, теперь тебя ни одна баррикада не спасет, только быстрые ноги и чистое поле, ты сдохнешь из-за своей жадности в пасти менква.
— Не стреляй, я выхожу. — Двери щелкнули щеколдой, и в щель высунулся ствол двустволки. — Забудем на время наши обиды. Все разборки перенесем на потом, если выживем, а сейчас у нас общий враг.
— Согласен. Вылазь из берлоги, и Профессора выводи. — Кивнул Угрюм. — И молись, чтобы сдохнуть.
Глава 11 Хрустальный кинжал
В два человеческих роста высотой. Тела, словно ржавчиной, покрыты короткой, кучерявой шерстью-пружинками. Головы похожи на остроконечные шлемы древних воинов, а на макушке как перья на луковице, торчком вверх, рыжие, похожие на проволоку волосы.
Кирпичные, квадратные подбородки, покатые лбы, над безумными, белесыми, бесцветными, жадными до крови глазами, прикрытыми длинными ресницами без век, и малюсенькими красными зрачками. Жуткий взгляд смерти из-под лысых, насупленных, обиженных на весь мир бровей. Огромные рты с пухлыми бледными губами, в уголках которых, выглядывают желто-серые, тупые словно сточенные напильником клыки.
Короткие, ноги с мощными икрами и массивными, похожими на каменные валуны коленями, с тремя пальцами на голых, состоящих из одной мозоли ступнях, поблескивающими сталью, полированных длительным бегом по земле ногтей. Длинные, перевитые вздутыми жилами на клубках фактурных мышц руки, заканчивающиеся загнутыми отточенными в бритвы железными когтями.
Только от одного их вида в душе зарождается первозданный ужас, и появляется единственное желание, бежать без остановки, куда подальше, забиться там в самую глубокую нору, и скулить, свернувшись калачиком от липкого страха.
Первые созданные Полозом в этом мире, и неудавшиеся ему существа: «Менкшвовы», более известные в народе как: «Менквы», напали на поселение Сытуха. Это было ожидаемо, но и в то же время неожиданно. Угрюм надеялся, что у него есть еще немного времени на подготовку, но просчитался.
— Где Профессор? — Рявкнул он на выскочившую из землянки Оторву.
— Идти он не может, я ему немного пятки обожгла. Дед слишком неразговорчив был. — Буркнула женщина, и вдруг ее взгляд упал на приближающегося по засеянному полю монстра, вопль ярости вырвался из груди черноволосой красавицы. — Ах же ты тварь такая! Куда прешь по моей картохе?! А ну пошел прочь!!!
Она кинулась к нему на встречу, вскидывая на ходу двустволку, и не целясь, прямо на бегу, дуплетом всадила заряд в грудь.
Менкв, звякнув рикошетом от железной кожи, взвизгнул удивлением, тут же переросшим в вожделение, и капнув с клыков тягучей слюной, изобразив на морде дебила, радость, бросился на встречу, словно женщина его встречала осыпая цветами, а не смертоносной картечью. Оторва переломила ствол, вогнала еще два патрона в патронник, и снова выстрелила.
Эффект был все тот же, то есть никакой, если не считать что жуткая добыча еще быстрее побежала к отчаянному охотнику, а тот, понимая, что его сейчас схватят, и употребят в виде раннего завтрака, кинулся на утек, в сторону леса, периодически перезаряжаясь и паля из двух стволов одновременно, себе за спину.
— Конец Оторве. — Буркнул Угрюм. — Менкв будет гонять пока она не свалится от усталости и затем спокойно сожрет. Одна от всего этого польза: От нас отвлекла менква взбалмошная дура, но почему-то мне ее не жаль, заслужила жадная до чужого добра баба того, что получит. Одно плохо, никогда нам не узнать, чем это она таким соблазнила Зануду, Ну да и… — Махнул он рукой не договорив. — Пошли Художник за Профессором, посмотрим что там с его ногами, да наконец узнаем это чертово «Слово». — Он еще раз махнул рукой Максиму, приглашая следовать за ним, и нырнул в землянку.
Михаил Федорович Поползнев, в прошлом Скрипуха, а теперь известный, если не во всем в Уйыне, так в Сытухе точно, как Профессор, никогда еще в своей жизни не испытывал такой боли.
Когда его Зануда пригласил к фермерам, то он, конечно, удивился, но не придал этому особого значения. Потому, как ему пояснили, что Оторва просит бывшего ученого, посмотреть странный клубень картошки, который она выкопала вчера. То, что он физик, и ни сколько не селекционер, женщину нисколько не волновало. Что с недоучки взять? Да и интересно стало пытливому уму ученого, самому посмотреть на чудо.
Как только он вошел в полу-землянку местных фермеров, то разум мгновенно погас, выключенный ударом сзади, и вновь появился только тогда, когда его уже привязали к лавке.
Зануды не было, и пояснять куда он делся никто не собирался, зато над ним стояла Оторва и поливала его из кувшина теплой водой.
Хищно улыбнувшись, она предложила сказать ему доверенное на сохранение васом «Слово», иначе пригрозила узнать тайну сама выжигая кожу на старческих пятках.
Получив категоричный отказ, приступила к обещанному, поставив около несчастных ступней ученого свечку. Дикая боль вырвала вопль и погасила сознание, но добрая женщина, с помощью все той же теплой воды из кувшина, мило улыбаясь, вновь привела Профессора в сознание, и вновь предложила предать друга. Вновь получила отказ, и вновь боль, и вновь спасительная темнота, и вновь вода и милая улыбка ведьмы.
Сколько так повторялось Профессор не считал, сил на это не было, он упорно молчал, и только плевался, выл от боли, и вновь проваливался в мрак. Когда в очередной раз пришел в себя, Оторвы не уже было, и веревки не спутывали тело. В чувство его привел, все той же проклятой водой, взволнованный Художник.
— Встать сможешь. — Друг с сожалением рассматривал почерневшие пятки профессора.
— Куда ему вставать. Посмотри на ноги, там кожу до костей выжгли. — Вздохнул оказавшийся тут же Угрюм. — Скрипуха, ты «Слово»
