пентаграмм, десятка трех свечей, и пара каменных блоков, также покрытых какими-то письменами написанными чем-то красным.
— Что мне надо будет делать? — спросил парень, заметив на каменных блоках двух человек. Одним был Падлов, вторым был Митин. Оба лежали неподвижно и, судя по виду, спали.
— Тебе? Ничего. Только назвать свое имя, когда я спрошу.
— И все?
Захарченко вздохнул и добавил:
— Очень важно будет ничего не делать. Встань тут, — указал он на место, на котором был начерчен небольшой круг из черных рун.
Фирс послушно встал куда велено.
— Из круга никуда не выходить, пока я не закончу. Чтобы не случилось — не беги, не бойся и не вздумай выходить из круга.
— Почему?
— Это тебя убьет, а затем и меня, — ответил маг уперев тяжелый взгляд в Фирса. — Это понятно?
— Да.
— И никакой силы. Стоишь и ничего не делаешь. Спрошу имя — отвечай.
— Хорошо, — кивнул парень и покосился на Фому, что стоял с каким-то белым свертком в руках у входа.
— Все. Начинаем, — произнес Петр Петрович.
Он встал в положенное место, сверил еще раз все руны, взглянул на Фирса и кивнул.
— Ру-энэ-шос… — громко произнес Захарченко вытянув руку в сторону центральной пентаграммы и расстегнул второй мантию, что одел по этому случаю. Под ней показались кристаллы, что были одеты на голое тело в специальную сбрую.
Фирс нахмурился, узнав кристаллы. Он в автомобиль покупал такой же, только тут их было с десяток.
— Эр-р-ргас-с-с-с… — протянул маг, сжав вытянутую кисть в кулак.
В этот момент, на его пальцах образовался черный туман и он тут же вскинул вторую руку вверх.
— Некс-тодо! — рыкнул он не своим голосом и повернулся так, чтобы его вытянутая рука указывала на Падлова. — Шас-с-с-с…
Захарченко начал медленно опускать вторую руку. Медленно и осторожно. На второй руке так же образовался черный туман. И чем больше рука вскинутая вверх приближалась к первой, тем сильнее нарастал непонятный шум, от которого у фирса закладывало в ушах.
Фирс оглядел руны, что налились черной густой тьмой, затем взглянул на Петра Петровича и заметил как тускнеют кристаллы на его груди.
На душе у парня стало тревожно. Он несколько раз сглотнул и даже попробовал зевнуть, чтобы прогнать заложенность ушей, но это не помогало.
— Арг-вал! — прозвучал утробный хрип от Захарченко, когда он выровнял руки, направленные на Падлова.
Тут он резко разжал сжатые кулаки и во все стороны полетели брызги черной, густой, как смола, тьмы.
— Ашэрэ… — снова выдал он хрип, медленно сжимая пальцы.
В этот момент от Падлова отделился черный комок, который направился к рукам мага, проводившего обряд. Когда сгусток достиг их, Захарченко слегка сгорбился, поставил одну ногу на носок, а вторую на пятку, после чего начал разворачиваться в сторону Фирса.
Когда Захарченко повернулся к Фирсу, тот вздрогнул от ужаса. На него смотрел черный комок в руках, внутри которого мелькали руны, кричащие лица, чьи-то руки. А за этим комком, на него смотрел маг.
Вернее то, во что он превратился.
Глаза — два черных провала. Оскал такой, что казалось мышцы щек и губ свело в судороге, оголяя весь набор зубов, которые прямо на глазах Фирса вытягивались превращаясь в подобие острых хищных клыков.
— ИМЯ… — прохрипел ему маг.
Фирс стиснул застучавшие от страха челюсти, сжал кулаки и громко выкрикнул:
— Фирс! Неогранный!
— Гараш-ума дэ… — прохрипел маг и толкнул в сторону парня чёрный сгусток.
В этот момент, по набухшим от спазма щекам и носу потекла чистая, черная тьма. Она прочертила дорожки к кончику носа, к подбородку и начала собираться в капли.
Фирс всеми силами старался унять дрожь и не дай бог не выйти из круга. Сгусток тьмы приближался неторопливо, но неотвратимо. Когда он коснулся парня, в глаза его тут же потемнело и он чудом не рухнул на пол. Однако, когда его сознание пришло в норму, он уже видел полусогнутого Захарченко, мало похожего на человека. Руки вытянулись, на них появились когти, лицо изуродовано, рот превратился в пасть, из которой вываливался раздвоенный язык.
— Аш… Аш, краган… — прохрипел он и двинул в сторону Фирса.
Парень чуть было не шагнул назад, но тут за спиной мага появился Фома, что накинул белую повязку с золотыми письменами ему на глаза и заорал во все горло:
— КРАСНЫЙ! КРАСНЫЙ МАТЬ ВАШУ!
В этот же момент в зал ввалилось несколько крепких мужиков с такими же лентами. Они подскочили к магу, что Фома смог опрокинуть на спину и принялись обвязывать его странными бинтами. Сначала тело, а потом и руки.
Фирс сглотнул и оглянулся.
Тьма исчезла, свечи погасли. Падлов и Митин все также продолжали спать, а перед ним на полу корчился и выгибался Захарченко. Руки вставали на место и лицо постепенно отпускало. Чем больше на нем было таких бинтов, тем меньше мог сопротивляться и возвращал себе человеческий вид.
— Что… что произошло? — спросил Фирс, наблюдая, как его окончательно скручивают бинтами
