в жизни Лилинг бывали случаи, когда она пыталась против воли отца пойти и результат ей не понравился. Проще говоря, властный Глава сломал ее. Подавил. Что нетрудно сделать, если учитывать, что вся власть у него в руках, а она — просто маленькая девочка. Даже известие о скорой свадьбе и переезду к Лазурным Фениксам было воспринято ей с покорностью, она не бунтовала против решения отца, не пыталась сыграть на отцовских чувствах, а ведь для нее такая вот доля хуже смерти должна была быть. Единственное что она сделала — на служанках срывалась. Вот и ответ — если в одном месте пережать, то в другом обязательно вылезет потом.
Сяо Тай еще раз окинула взглядом свою «младшую сестру» и вздохнула. Даже злости никакой не испытываю, подумала она, эта девочка ни в чем не виновата. Конечно, если бы она поумнее была — вела себя по-другому. Но уж так воспитана, она другой морали не знает, других способов решения проблем тоже. Не научена. Что же. Отлично. Как говорят в Хань — хочешь найти Цао Цао — будет тебе Цао Цао. В ее случае — хотите получить Бене Гессерит — получите Бене Гессерит. Она научит эту девочку всему, что необходимо, так сказать, отдаст свой долг семье Вон Ми, заплатит предобрым, как и положено. За кров, за еду, за учебу, за принятие в семью. За то, что отдают на верную и мучительную смерть или рабство к Лазурным Фениксам. За все. И не ее вина, что обученная всему маленькая Лилинг обязательно разрушит дом Вон Ми, а может и всю Империю. Идеи — словно вирусы, если одна такая появилась в голове, ее уже не вытравишь. Вы, люди этого мира, этой эпохи — просто не понимаете насколько опасен человек эры, которая опережает вашу на тысячелетия. Опасен даже не знаниями… знания опасны, да. Скорострельное огнестрельное оружие, тактика и стратегия, химическое и биологическое оружие, паевые фонды, средства массовой информации, способы быстрого обучения и анализа, ядерное оружие — все это ужасно разрушительно. Но еще более разрушительны не знания, а идеи. В свое время именно столкновение идей породило войну, столь чудовищную, что погибли сотни миллионов людей, а мир еще долго не мог успокоится и боялся повторения апокалипсиса. Именно в результате этой войны над миром взметнулись вверх пыльные облака ядерных взрывов.
И этот мир — он слишком наивен для таких идей. Слишком прост. Здешние люди все до одного считают себя умными, считают себя скептиками и реалистами, считают, что знают многое, однако…
Она вдыхает воздух полной грудью. Новый мир, я принесла тебе новую игрушку. Принимай ее. Это — идея. Она может тебе не понравится, ты можешь отвергнуть ее, можешь ужаснуться ей, можешь принять… но я надеюсь, что ты ее не заметишь. Пока. А когда все-таки заметишь — будет слишком поздно. Она точно помнила, как все происходило в ордене у старика Хасана, это еще одно преимущество старого мира, не обязательно быть ассасином или членом культа, чтобы узнать, что именно происходило там. Мир прозрачен и утаить что-либо в мире будущего невозможно, но тут эти технологии еще неизвестны, а в своем времени они были просто революционны.
— Прекрати плакать. — командует она: — раз уж ты такая неумеха, старшая сестра научит тебя всему что знает сама.
— Правда? — юная госпожа Лилинг поднимает голову, в глазах робкая надежда. Возможно, тут стоит ее пожалеть, но Сяо Тай лишь кивает головой. То, что надо. Эмоциональная привязка методом контраста. И конечно же идея, которую следует заронить в голову, словно зерно в почву. Не сразу, если такую вот идею положить в неподготовленную почву — она будет отторгнута, уж больно она чужда местному менталитету с его Волей Неба. Но постепенно… тринадцать ступеней посвящения, в самом конце которого наконец открывается эта разрушительная идея, давно понятная в ее старом мире. И одними губами она шепчет древнюю истину, ту самую идею-зерно, начало разрушения этого мира, истину, когда-то принадлежащую старику Хасану и его фейдакинам.
— Ничто не истинно, все дозволено. — Сяо Тай улыбается. Наконец она чувствует силу. Противостоять другим людям и обстоятельствам. Противостоять самой судьбе. Противостоять Воле Неба, перед которой тут склоняются все — от мала до велика, от последнего нищего до Сына Неба. Она улыбается, потому что устои и порядки, мораль и традиции — все может быть разрушено. Ничто не истинно, все дозволено.
Все-таки мне суждено сдохнуть в темнице у Лазурных Фениксов. Или на дороге в их твердыню, цитадель, замок, неважно как это назвать. Что в лоб, что по лбу, все одно помирать — так думала Сяо Тай, мрачно глядя как ее ученицы, наклонив голову набок, исправно пишут эссе о природе пятого стиха «Канона Сорока Двух Законов Жизни». Откуда она знает? Все очень и очень просто — ее уловка осталась безнаказанной. Глава семьи Вон Ми, патриарх и Проводник Восьми Триграмм — даже глазом не моргнул, когда она тут начала юную госпожу Лилинг тиранить. Подзатыльники раздавать, поучать, унизительно высказываться в адрес «тупенькой младшей сестры», ничего совсем уж критичного, но для избалованной юной стервочки — целое испытание. Которое она несла с честью, видимо в голове у нее субординация и иерархия нерушимы. Может по ночам в подушку плакала или еще чего, но наружу не показывает никакой фронды, девчонка не карбонарий, нет. Даже неизвестно, пожаловалась отцу или нет, так что для вящей доходчивости и уверенности в том, что Глава узнает обо всем, — Сяо Тай как-то раз при всех ей выволочку устроила. Выдержала. И Глава ни слова не сказал. А что это значит, мальчики и девочки — думает она, глядя на своих учениц, а значит это что этой, так желающей жить долго Сяо Тай, звездец. Окончательный и бесповоротный — по крайней мере сам Глава так думает. Но предъявить ей нечего, подозрения и результаты теста в духе «что-то вы слишком уж добрый, папенька, никак чувство вины испытываете за то, что убить меня собрались?» — к делу не приложишь. Не говоря уже о том, что сейчас лишняя прямота только навредит. Ну прижмет она Главу и приемного отца в угол своей безукоризненной логикой и фактами, и что дальше? Он голову опустит и такой «твоя правда, Сяо Тай, чего это я…» — сразу раскается и отпустит ее на все четыре стороны? Дудки. Все останется так же, только количество стражи удвоят. И еще гадость какую-нибудь придумают, какие-нибудь
