принцесса в белом кимоно с серебряным рисунком ринцзу. Скромная и красивая. Принадлежащая ему.
Итачи приблизился к жене неспешно, как хищник, отслеживая её реакцию. Может быть, потому, что ему не давала покоя просьба Неджи? Злила, раздражала, но он всё равно уважал эту его просьбу. Он хотел испытать её, узнать, достойна ли та жертвы своего брата. Но все эти мысли не были чётко сформулированы в его голове, Итачи действовал больше на инстинктах.
— Значит, я буду первым? — он схватил её подбородок и потянул на себя, заставляя поднять голову. — Надеюсь, ты была прилежной ученицей и не разочаруешь меня?
Хината опустила глаза, словно собираясь с силами, а потом прямо посмотрела на него. Девушка осталась спокойной, но на её щеках появился лёгкий румянец, который не укрылся от шарингана Итачи, видящего даже в темноте.
— Надеюсь не обмануть Ваших надежд, Итачи-сан, — достойно представительницы клана Хьюга ответила та.
— Почему ты зовёшь меня Итачи-сан? — наигранно-недоуменно выдохнул Итачи в чужие губы, склонившись над сидящей женой. Хината не отстранилась, но дрогнула. Впрочем, новоиспечённая супруга продолжила упрямо смотреть на него.
— Потому что я бесконечно уважаю Вас, как своего мужа.
— Вот как… — хмыкнул Итачи.
Он отошёл от кровати и медленно, но в то же время небрежно скинул с себя накидку хаори и кимоно, оставшись в брюках-хакама. Хината искоса наблюдала за ним. Он и без активизации шарингана мог бы подсчитать её пульс, заметный по бьющейся жилке на тонкой, полупрозрачной, словно фарфоровой шее. Девушка нервничала, пусть и старалась изображать спокойствие.
Свой наряд невеста снять самостоятельно не могла, впрочем, надеть — тоже.
Поэтому после свадьбы на церемонии первой брачной ночи новоиспечённому мужу всегда приходилось помогать в разоблачении своей жены от свадебных одежд: освободить её от накидки учикаке, развязать пояс оби и снять несколько верхних кимоно.
Раньше церемония подразумевала после исполнения супружеского долга демонстрацию простыней гостям, чтобы все убедились в «чистоте» невесты. Но в Конохе подобная традиция давно изжила себя. Договорные браки не были редкостью, но всё-таки большинство кланов разрешало своим детям выбирать себе спутников самостоятельно, поэтому многие супруги расставались с девственностью задолго до свадьбы, да и обучение куноичи и некоторые их специфические задания также делали пятнышко крови на белом стяге простыни неактуальным.
Итачи, обнажённый по пояс, снова подошёл к Хинате и поднял ту с футона на ноги, сразу же развернув спиной к себе. Провёл губами по нежной шее, вдыхая тонкий аромат её кожи. Развязал накидку, блуждая руками по толстому тяжёлому шёлку, жена рвано дышала, но не делала попыток освободиться от объятий и даже помогала ему в своём медленном раздевании.
С каждой снятой деталью одежды Хината становилась всё изящней и тоньше. В итоге, оставив её в одном нижнем кимоно* нежно-фиолетового цвета с изображением по подолу и воротнику белых журавликов и вынув из её волос гребни и заколки, Итачи отступил на несколько шагов — полюбоваться делом своих рук.
В мягком полумраке комнаты, в ворохе цветного шёлка, чуть покрасневшая, ставшая еще более хрупкой, с распущенными волосами до талии, большими полупрозрачными, мерцающими глазами, Хината показалась Итачи странным созданием, сотканным из лунного света, красивым до такой степени, что перехватывало дух.
Итачи всегда был ценителем прекрасного, мимолётного, профессия шиноби, как никакая другая, воспитывает это чувство и доведёт до абсолюта.
В искусстве дзёдзютцу ему самому не было равных, по крайней мере, среди мужчин-ниндзя, но насколько искушённой в нём была Хината? Было это игрой на единственного зрителя или его жена такой и была, Итачи не знал и в данный момент не хотел знать. Сейчас ему хотелось забыть о всех проблемах, о расставании с Неджи, о кланах, обо всём на свете.
Он подал ей руку, и его лунная принцесса вышагнула из одежд на полу, зажмурилась и прижалась к его обнажённой груди.
— Не бойся, Хината, я буду нежен с тобой, — Итачи вплёл пальцы в её темные пряди и заставил поднять голову. После его слов всё её спокойствие словно куда-то испарилось, и в руках Итачи осталась напуганная девушка, поверхностно дышащая, нервничающая перед своим первым разом.
Усмехнувшись про себя, Итачи склонился и неспешно поцеловал свою жену, в этот раз по-настоящему.
Впереди была вся ночь, и он решил показать этой девочке всё своё искусство.
* Дзёдзютцу — искусство обольщения, речь идет не о кама-сутре, а об искусстве вызывать любовь, развивать романтические отношения с партнером. В совершенстве владели этим искусством гейши, куртизанки, которых с детских лет учили искусству расставлять любовные сети. Считается, что и куноичи обучали подобному искусству. * Нижнее кимоно фурисодэ, надевается под верхнее (верхние), оно чуть длиннее по рукавам и подолу для придания красивой богатой многослойности одежде. Под таким кимоно обычно есть еще одно кимоно — короткий хлопковый или шёлковый нагадзюбан, который носится вместо нательного белья, чтобы не пачкать верхние кимоно (которые не стираются). Невестам нагадзюбан не надевают, оставляя фурисодэ в качестве нижнего «красивого» белья.
Глава 29. Ты дразнишь меня?
Саске с гулко бьющимся сердцем напоминал самому себе об обещании, данном Наруто. А та же соблазняла его всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
Когда вышла на церемонии, такая красивая, что все ахнули. Когда улыбалась только ему и даже немного сбилась, отвлёкшись на бракосочетании. Когда позволила целовать себя, всячески дразня, а именно первой засунув в его рот язык, после чего у него снесло крышу, и он целовал её, пока замечание брата немного не отрезвило. Когда на праздничном застолье, вместо того чтобы, как положено, принять позу «руки на коленях», Наруто положила ладонь на татами, и они сидели, касаясь друг друга пальцами. Его любимая поглаживала его мизинчиком, и Саске из-за этого иногда отвечал невпопад. А ещё на него искоса бросали такие взгляды, что он считал минуты и молил всех богов со Святым Кисимото включительно, чтобы всё как можно быстрее кончилось и их уже отпустили на первую брачную ночь.
— Ничего себе! — воскликнула Наруто, когда их наконец отправили восвояси.
Саске обнял свою жену со спины и прижался губами к её шее и маленькому розовому, соблазнительному ушку, из-за которого выбилась непослушная прядка.
— Тебе нравится наш новый дом? — ушко слегка покраснело от его манипуляций языком.
Саске справедливо решил, что второе будет расстроено, если он не сделает того же самого, и занялся покусыванием и обсасыванием
