парень, а я для серьёзных отношений уже давно не гожусь. Только ради быстрого секса на диване. Или на полу. Или в ванной. Но тебе ведь не это нужно?
Закусив губу, я молча смотрела, как он уезжает в лифте. К счастью, было ещё слишком рано, и никто из соседей на площадку не вышел. Так я и стояла, пока не приехал новый лифт и не привёз какую-то женщину с чёрным шпицем. Мои ноги уже не чувствовали холод. Слёз не было, потому что я не позволяла себе плакать. Знала, что если дам слабину хотя бы на минуту, то уже не смогу остановиться.
– Девушка, у Вас всё в порядке? – женщина со шпицем, склонив голову набок, смотрела на мои голые ступни слегка ошарашенно.
Для верности я кивнула два раза и, не прощаясь, зашла в квартиру. Приняла душ, оделась в новогодний, ещё в Ч*** купленный свитер, припудрила нос, нанесла на ресницы тушь и пожалела о том, что так и не приобрела румяна. Глаза у меня были стеклянными, а щёки бледными, как у покойницы. Хотелось остаться дома. Хотелось свернуться калачиком и выть волком, пока не охрипну. Хотелось устроить в доме погром, хотелось разбить все зеркала и порвать все фотографии. Хотелось много чего, но я пошла в университет.
Вера обратила на меня внимание после второй пары. Подошла и просто незаметно села рядом.
– У тебя что, снова кто-то умер?
Выдавив улыбку, я прикрыла глаза.
– У меня всё нормально.
– Так нормально, что ты за две пары исписала всего полстраницы. И у кого я потом списывать буду?
Вера в последнее время изо всех сил пыталась казаться остроумной, но мне сейчас было совсем не до её желаний.
– Просто нездоровится.
Мне действительно нездоровилось. В горле ощущалась тошнота, а правый бок отдавал тупой болью. Впрочем, боль в боку в какой-то степени даже причиняла мне радость, потому что отвлекала от зияющей дыры в сердце.
– У тебя же вроде как сегодня днюха, а ты молчишь. Куда вечером пойдём: в кино или в клуб?
Я посмотрела на занимающего своё место лектора.
– Сегодня никуда. Давай в выходные.
– Может, в больницу сходишь?
– Нет. Я просто полежу немного, и мне станет лучше. Вот увидишь: завтра я буду огурцом.
Однако лучше мне не стало. Придя домой, я выключила телефон, с трудом сняла пуховик и упала на кровать в том, в чём ходила в университет. К вечеру боль в боку усилилась, аппетит пропал напрочь, и мне с трудом удалось доковылять до туалета, где тошнота тут же превратилась в рвоту, а к ней несколькими минутами позже добавилась диарея. К утру сил совсем не осталось, температура поднялась до тридцати восьми градусов, и, погрешив на жуткое отравление и наглотавшись раствора полисорба, я вызвала «скорую».
Приехали ко мне двое. Строгого вида женщина лет сорока и совсем «зелёный» светловолосый парень с белёсыми глазами. Церемониться со мной они не стали и сразу решили везти в стационар. Ойкая от боли, я принялась собирать по квартире документы, тапочки, пижаму и туалетные принадлежности.
Уже полулёжа на сиденье «скорой» я вспомнила, как три месяца назад точно так же неслась на всех парусах в больницу с Николаем Андреевичем. Тогда у меня не хватило ума собрать с собой хоть что-то. Да и не напомнил мне об этом никто. Наверное, в тот день из-за моей недалёкости у врачей возникли нехилые проблемы. Если только… «Если только, − и тут я прижала костяшку левой руки к губам и прикусила её, чтобы хоть как-то сдержать крик боли. − Если только тогда им не поспособствовал Роман. Должно быть, именно он и привёз документы и вещи для Николая Андреевича, пока я пялилась на охранника в зале для приёма посетителей».
Роман… Его имя отдалось новой порцией боли. На этот раз не в отдельно взятом месте, вроде правого бока или области груди, а по всему телу. Я разрывалась от желания позвонить ему и злобы на саму себя за эту слабость. Да он, наверное, уже добавил меня в чёрный список или вообще сменил номер телефона. Правильно, зачем ему современная Татьяна Ларина?.. И, сжав зубы и не обращая внимания на тонну сообщений, я снова выключила телефон.
Карета скорой помощи остановилась резко. Парень с белёсыми глазами помог мне спуститься и дойти до приёмного отделения. Идти было невыносимо, но попросить каталку или кресло не позволяла гордость. Мы шли по бесконечно длинному, тёмному коридору целую вечность, и я считала каждый шаг, пока парень не завёл меня в узкий зелёный кабинет, освещённый одной-единственной маленькой лампочкой. Там уже мной занялась женщина. Её вид отпугивал. Прежде всего грубым голосом, а потом синей медицинской формой, состоящей из рубашки с короткими рукавами и V-образным вырезом и простых прямых брюк. В голове немым фильмом закружились воспоминания о докторе Волкове, том самом докторе, который сообщил о смерти Николая Андреевича.
– На кушетку, быстро, – произнесла она, а я заглянула ей в лицо, пытаясь угадать возраст. На ум просилось число в диапазоне от сорока пяти до шестидесяти. Щёки и лоб её были гладкими, ровными и почти без морщин, но руки покрывали вздутые синие вены, а глаза красивого золотистого оттенка смотрели устало и с плохо скрываемым раздражением. – Так, и что у нас сегодня? – И, приподняв новогодний свитер, она надавила мне на больной бок ладонью.
Рука у неё была ледяная. Складывалось впечатление, что она назло подержала её под холодной водой, прежде чем прикоснуться ко мне. Но, как ни странно, от такого надавливания стало легче. Легче, до тех пор, пока она не убрала свою проклятую ледяную руку.
Не сдержавшись, я вскрикнула. Боль словно разрезала меня пополам. Казалось, ещё чуть-чуть, и я потеряю сознание.
– Острый аппендицит, – вынесла вердикт она, повернувшись к только что проскользнувшей в кабинет медсестре с кудрявыми рыжими волосами. – Варя, быстро кровь на лейкоциты! Сейчас на всякий случай её к гинекологу сводим, вдруг ещё какое-нибудь воспаление яичника выплывет, а потом быстро бриться и быстро в операционную.
Похоже, в её лексиконе слово «быстро» являлось любимым. Услышав его в непонятно какой раз, я даже нашла силы засмеяться. Докторша взглянула на меня исподлобья, вероятно, решив, что через минуту-другую я забьюсь в истерике. Но я просто лежала, устремив глаза в потолок. Аппендицит и грядущая операция меня напугали. Напугали до дрожи в коленях, но не удивили. Я
