...Представьте себе дрейфующую на глубине нескольких сот метров лабораторию. Целый месяц ее ученые могут без помех 24 часа в сутки заниматься той средой, в которой они находятся и которая составляет цель их исследований.
ИЗ ДНЕВНИКА ЖАКА ПИКАРА
14 июля 1971 года — 20.34. Мезоскаф в 30 милях от Палм Бич.
Прежде чем нажать на кнопку погружения, я хочу представить команду «Вена Франклина». Начнем с капитана: Дон Казимир, 35 лет, самый молодой член экипажа и ветеран подводной службы, как на обычных, так и на атомных лодках; на мезоскафе выходит впервые. Начальство его ценит за солдатское сердце и готовность выполнить, не обсуждая, приказ, мы же — за чувство ответственности в любом исполняемом им деле.
Эрвин Эберсолъд — штурман, адъютант Дона Казимира и мой главный помощник. Известный в Америке как Эрвин и как моншер Эберсолъд в Лозанне, он по заслугам считается мастером слепого пилотажа. Работает со мной с 1962 года.
С нами также два океанографа. Фрэнк Басби, энергичный служащий Вашингтонского океанографического управления, и англичанин Кен Хэй, специалист-акустик, — наши верные «уши» и одновременно представитель Британской империи на борту.
Чет Мэй, инженер из НАСА, ответствен за «жизнеобеспечение». Во время плавания он обещает не спускать с нас глаз и, по возможности не надоедая нам, следить за нашим «биологическим состоянием», время от времени развлекая разными играми для определения наших рефлексов.
Итак, вместе со мной, говоря строго официально, вместе с главой экспедиции, нас всего шестеро — шестеро человек и лодка.
14 июля — 21.27. Мы на глубине 457 метров. Эхолот показывает, что дно в каких-то 60 метрах, так что пора притормаживать. Через каждые десять секунд мы сбрасываем четыре партии железных ядер, всего на сто восемьдесят килограммов веса. В 21,48 гайдроп — кабель, висящий под мезоскафом, — касается дна и автоматически приводит его в состояние равновесия. Мы закончили спуск, как и положено, в 10 метрах от дна. Гайдроп прикреплен к корме мезоскафа с тем, чтобы ориентировать его по течению, если таковое, конечно, имеется. Похоже, здесь Гольфстрим не особо силен, но все же по прошествии какого-то времени мы замечаем, что движемся со скоростью одной десятой узла...
Здесь необходимо разъяснить одно немаловажное обстоятельство. Основное техническое отличие мезоскафа «Бен Франклин» от обычных подводных лодок и батискафов состоит в том, что «Бен» способен дрейфовать, то есть длительное время поддерживать под водой равновесие. Непременное свойство обычных подлодок — тяжелеть, опускаясь, и становиться легче, поднимаясь. А так как корпус этих лодок подвержен весьма значительному сжатию и расширению, то найти и удержать равновесие становится делом крайне сложным; практически оно достигается только с помощью сложных операций: включением двигателей, стабилизацией с помощью рулей глубины или постоянным изменением веса лодки. Все эти операции требуют большого количества энергии, не говоря уж о том, что они сопровождаются значительным шумом, мешающим акустическим экспериментам.
Корпус же мезоскафа Пикара практически не подвержен сжатию. Его конструкция обеспечивает дрейф с выключенными двигателями; энергосистема питает лишь аппараты «жизнеобеспечения» и две тонны научного оборудования, установленного на «Бене Франклине» для изучения не потревоженной человеком подводной среды.
15 июля. Я проснулся в шесть утра. Каз и Фрэнк в это время были на дежурстве. Еще на земле нам расписали точнейший график нашей жизни — по часам и минутам там были размечены личный отдых, умывание, еда, работа, перерывы, развлечения. Должен сообщить, что с общего молчаливого согласия мы дружно забыли о нем. Мы решили приноравливаться к обстоятельствам, сделав исключение лишь для одного незыблемого правила: в интересах безопасности двое на борту всегда должны бодрствовать.
18 июля. Это произошло, когда я спал, вернее пытался спать, что из-за холода, шума и, должно быть, усталости мне удавалось довольно плохо. Так вот, атака была совершена на глубине двухсот пятидесяти метров. В ту минуту никого у иллюминаторов не оказалось. Фрэнк Басби, работавший в лаборатории, так мы называли кормовой отсек, лишь боковым зрением заметил, как что-то блеснуло за стеклом. Он бросился к окну и в свете прожектора, работавшего всю ночь, увидел великолепнейший, что-нибудь около метра восьмидесяти, экземпляр рыбы-меч. Похоже, что наш плексигласовый глаз заинтриговал красавицу, и она парадом прохаживалась взад-вперед. Неожиданно, без всякого предупреждения она кинулась в атаку, метясь, должно быть, в иллюминатор. Но промахнулась, острие ее длинного клюва попало в стальную обшивку корабля.
Мы припомнили тогда, что не так давно подобной атаке подверглась миниатюрная исследовательская подводная лодка «Элвин». Там, правда, все кончилось по-другому: меч угодил в соединение пластика и фиброгласовой окантовки и застрял. Командир, не зная толком, что случилось с лодкой, отдал приказ о всплытии. На поверхности рыбу с трудом оторвали и, сделав в лаборатории необходимые замеры, отправили на камбуз.
19 июля. На такой глубине день гаснет раньше обычного. Но спать от этого не проще. Мешает шум, мешает свет, ведь он для нас в лодке всегда одинаков — днем ли, ночью. Те, кому достался дневной сон, давно потеряли ощущение времени суток — им явно не хватает тренировки...
Мы захватили на борт магнитофон и кассеты по вкусу каждого: Моцарт, Россини, «Желтая субмарина», «биттлзов»... Мы надеялись, что музыки хватит на любое настроение, но уже на пятый день она нам приелась...
Шесть человек, оторванные от мира, замкнутые на целый месяц в тесную оболочку подводного аппарата. Если добавить к этому, что в эксперименте активное участие принимало набитое электроникой судно сопровождения «Приватер», то ситуация окажется аналогичной той, с которой сталкиваются исследователи, работающие в космических лабораториях, — ведь и там люди находятся в чуждой среде, живут в замкнутом пространстве, непрерывно ведут исследования, и с миром их связывает лишь нить двусторонней информации. По этой причине НАСА, планирующее запуск в космос подобной лаборатории, проявило к эксперименту «Бена Франклина» значительный интерес. Психологические и физиологические наблюдения стали составной частью его программы. Вот примерный список вопросов, на которые команд да «Франклина» должна была дать ответы. По каким принципам нужно подбирать экипаж? Насколько легко приспосабливаются люди к жизни «заключенных»? Как они должны питаться? Каков оптимальный состав смеси для дыхания? Чем должен заниматься экипаж в часы отдыха? Сколько часов должен продолжаться рабочий день? Какова опасность эпидемических заболеваний и обычных болезней? Как бороться с микробами? Каким образом поддерживать на корабле чистоту, сохранять пищу и питьевую воду?
Вернемся к проблемам, связанным со сном, о которых пишет Пикар. Один из членов экипажа раз в три дня отправлялся спать в шлеме, оснащенном датчиками. Результаты эксперимента следующие: продолжительность сна объекта увеличивалась до двадцать первого дня, после чего стала постепенно уменьшаться. Отмечалось также, что пятеро членов экипажа на двадцать второй день заснули с огромным трудом. Шестой же член команды не мог никак заснуть первые пятнадцать дней...
20 июля. Обычная работа, обычная жизнь. На поверхности накручивает узлы наш бдительный «Приватер». Много выше над ним, на расстоянии нескольких сотен тысяч километров, продолжает свой полет «Аполлон-11»...
21 июля. Мы снова идем на погружение. Если мы нашарим течение, то останемся у дна на 24 часа. В 3.52 пополудни Кен Хэй объявил, что видит дно на расстоянии меньше десяти метров. Мы усами чувствуем приближение глубины, от бортов дышит холодом. Дно кажется плотным, гранулированным.
В 8.00 Чет не без беспокойства, смешанного с удовлетворением, объявил, что все запасы холодной воды (горячая, слава богу, о"кэй) теперь заражены. То есть пить ее можно, но на вкус она довольно вонюча. Так обещал нам Чет.
В четыре утра ровно мы прощаемся с дном с тем, чтобы никогда на протяжении остального плавания его не видеть.
23 июля. Проснувшись, я обнаружил, что мезоекаф попал в подводный шторм. Судя по последним записям, наше судно уже несколько часов швыряет вверх и вниз по воле подводных волн. Без малейшего нашего вмешательства «Бен Франклин» за 12 минут поднялся на тридцать метров, чтобы потом за семь-восемь минут спуститься на сорок пять метров. Бен Хэй вспомнил, что как-то на подводной лодке он попал в подводную качку — две минуты их раскачивали сорокапятиметровые волны... Течение пока что несет на северо-восток, параллельно берегу, так что общее направление нас устраивает. Как, впрочем, и скорость: с прошлой ночи она составляет два узла.
