Сергей?
Дамир перешагивает с ноги на ногу, видимо, чувствует боль, потому что хмурится. Старается не показать это. Я подходу к нему, кладу руки на грудь.
— Где болит? Тебе надо к врачу?
— Нет, конечно. Все нормально. Зато я отстоял твою честь, — ухмыляется он.
Мне хочется сказать, что он скорее отстоял свою. Но когда он улыбается, я вижу, что губа у него разбита, и я решаю, что сегодня он может считать себя героем — если ему так хочется.
Если ему нужно.
— Пойдем я раны твои обработаю.
Дамир соглашается.
Покорно идет со мной в квартиру, садится на диван и позволяет мне следующие пятнадцать минут хлопотать над ним с ваткой и перекисью. Одна рана над бровью, еще одна возле носа, и самая крупная — возле подбородка. Я делаю это в молчании, но чувствую, что Дамир хочет что-то сказать. Возможно, про Сергея.
Я перехожу к его сбитым костяшкам, беру его за руку, и чувствую, как щеки заливает жаром. Он теплый, и несмотря на драку, ни о чем сейчас не переживает.
— Извини, что не сдержался.
— Оба хороши, — фыркаю я.
— И ты бы сдала меня в полицию? — в его голосе проявляются игривые тона.
— Если бы ты продолжил избивать Сергея, то сдала бы.
Я немного сильнее нужного сжимаю его пострадавший палец.
— Ауч.
— Терпи, мой защитник.
Я вздыхаю под его пристальным взглядом, опускаю глаза на его грудь.
— Мне надо посмотреть и… другие повреждения.
* * *
Итак, я говорю это.
Вслух.
Фактически прошу Дамира раздеться.
Боже, снова начинаю краснеть.
Наверное, меня можно понять и простить, правда? Почти восьмимесячное воздержание на фоне полной гормональной неразберихи и так неудобно повышенного либидо… Приводит к тому, что — да — я думаю о сексе. Прямо сейчас. Конечно, на моем лице Дамир это не прочитает и провоцировать я его не собираюсь. В голове всплывают слова моего гинеколога — о проблемой беременности. Первые месяцы я боролась с угрозой прерывания беременности, а вторая половина беременности, очевидно, пройдет под эгидой не дать малышке появиться на свет слишком рано. «Так что никаких интимных отношений, мамочка! Во избежание проблем» — сказала мне Лидия Михайловна.
Углубившись в противоречивые мысли, я выпадаю из реальности. Вернувшись, вижу, что Дамир позу не изменил, одежду не снял, смотрит на меня очень пристально.
— Что? — моргаю я.
— Я тут понял, что мне еще повезло.
— Например?
— Меня ты хотя бы не отхлестала букетом, когда я тебе его принес…
Смешок вырывается изо рта.
Дамир тоже усмехается.
Я ныряю в воспоминание, которое до сих пор колит уголками. Это было в больнице, сразу после того, как я едва не лишилась малышки. Я тогда понятия не имела, как сложится моя жизнь, я тогда не представляла, что пройдет несколько месяцев, и я буду искренне смеяться на диване с Дамиром, чувствуя легкость…
— Боже, надо будет извиниться перед Сергеем, — я прикрываю рот рукой, и все равно смеюсь. Представляю, как комично это выглядело со стороны. Цветы остались в прихожей и пока мне не хочется смотреть на то, во что я их превратила.
— Да не переживай.
— Конечно, ты так скажешь, тебе он не нравится…
— Ну, — протягивает Дамир. — Главное, что ты чувствуешь по этому поводу.
Он неожиданно опускает руку на мое плечо и — прямо как раньше — берет за прядку, легко дергая на себя. Кажется, что с этой прядкой сбивается с ритма и сердце.
Как в чертовых мелодрамах.
Никогда не считала их правдоподобными, а теперь веду себя как главная героиня.
— Ладно. Давай закончим с твоими ранами. И я все-таки приготовлю ужин.
Дамир не торопится.
— Да все нормально, — говорит он.
Я вздергиваю бровь в немом подозрении.
Точно же помню, как он морщился, переступая на правую ногу, а в коридоре держался за бок в районе печени, думая, что отвернулась к двери. Не нужны мне скрытые переломы или необработанные раны, которые могут даже инфицироваться.
— Дамир.
— Что?
— Покажи мне живот.
— Зачем тебе мой живот? — смеется он.
Но напряженно.
— А тебе есть что скрывать?
— Извращенка, — шутит он, когда я начинаю сама поднимать свитер. Под ним у Дамира черная кофта-лонгслив. В прошлом году именно я ее купила в магазине термобелья. Я хватаюсь ладонями за край кофты и поднимаю его выше. То, что здесь работы достаточно, понимаю сразу, утыкаясь в синеющую гематому на ребрах. Но нескольких взглядов мне хватает, чтобы понять — тут что-то явно не так.
Синяков слишком много и все они разные по свежести… Те, что Дамир заработал в драке с Сергеем, синие или красные, воспаленные. Но рядом с ними я замечаю другие — желтые, почти багровые, уже проходящие, но… Откуда они все у него?!
Следуя порыву, я касаюсь его груди, провожу рукой по синяку, пальцы находят зарубцевавшийся шрам. Рука скользит ниже, к животу, к еще одной гематоме.
На нем живого места нет.
— Дамир… Что случилось?! — возвращаюсь к его лицу. — Кто это сделал?
В уме я перебираю варианты.
Ввязался в драку?
Начал участвовать в каких-то… уличных боях? Или так только в кино бывает?
Может быть, связался с плохой компанией?
— Что случилось?
— Ты… Только не переживай, — он отстраняет меня от себя и опускает свитер. — Небольшой побочный эффект расстройства отца, что я ушел.
— Я не понимаю…
Хотя в душе я, наверное, уже понимаю.
Не зря я считала Алексея Сергеева чудовищем, да и чему тут удивляться? Он мучил своих детей годами, считая это «элитным воспитанием», почему же ему вдруг прекращать сейчас? Но я не думала, что увижу этот его гнев в виде побоев.
— Боже, Дамир…
Слова заканчиваются.
— Это в прошлом. И оно того стоило.
— Он тебя бил? — все-таки решаюсь я. Хватит — так как раньше, когда неудобные темы мы прятали под ковер — не будет.
— Нет. Он сам до такого не опускается. Для этого у него есть специально обученные люди, — иронично отвечает он. — Да все не так страшно, — добавляет Дамир. — Оно того стоило. Теперь у меня с ним нет никаких связей. Юридических.
— Как это?
— Я ушел из компании, малышка. Продал наш дом, — его рука осторожно ложится на мое колено, — но не из-за того, что нам было плохо или я тебя хотел забыть… Наоборот. Просто подумал, что если у нас все получится, то… купим новый дом в новом городе, начнем сначала, понимаешь?
— Продал дом?
— Все твои… Наши вещи хранятся в гараже. Временное решение.
Вторую руку тоже кладет мне на штаны, разворачивает обе ладонями вверх, без
