три недели ложитесь в больницу. Недельку мы вас понаблюдаем и назначим дату операции. А пока что я выпишу вам лекарства, а также свои рекомендации. Их следует исполнять строго-настрого.
– Будем, доктор, уж я-то за этим прослежу, – отчеканил Арман всё тем же безэмоциональным тоном, который уже начал сводить меня с ума.
Арман словно стал роботом, полностью отстранившись от меня. Он ни слова не проронил по дороге в больницу и на всех процедурах вел себя так, словно мы незнакомы. Только слушал всё и запоминал, не обращая на меня саму никакого внимания. Это ужасно задевало меня. Так и тянуло расплакаться от его пренебрежения.
Дорога домой также прошла в тишине, и только по напряженным пальцам, впившимся в руль, я поняла, что муж не так хладнокровен, каким хочет казаться.
– Почему ты попросил перенести мои вещи? – спросила я о том, что волновало меня с утра, стоило нам войти в дом.
Арман, уже собиравшийся ретироваться, удивленно оглянулся на меня, явно не ожидая подобного вопроса.
– Потому что тебе тяжело подниматься на второй этаж. Вчера я не подумал об этом, потом понял, что было глупо относить твои вещи в комнату наверху. – Он объяснял это всё тем же безразличным голосом, вызывая во мне желание хорошенько треснуть его.
– Когда приедет Аслы? И где они? – не решившись произнести имя Бека, спросила я обобщенно.
– Поехали в горы со своим классом, – на удивление спокойно ответил муж. – Завтра к обеду должны быть дома.
– В горы? – удивленно спросила я. – Вместе?!
Сказать, что я была поражена, ничего не сказать! Это что же должно было произойти, чтобы Бек отправился с сестрой в совместную поездку?
Уточнять это дальше у Армана я, естественно, не стала.
– Пойду прилягу, – сказала я ему, почувствовав усталость и решив, что нашего недолгого разговора на первый раз более чем достаточно.
Потом я придумаю, как разрушить эту возведенную им стену. Сейчас же, после всей этой беготни по кабинетам больницы, я нуждалась в отдыхе и сне.
* * *
Открыв глаза, я резко пробудилась от ночного кошмара, не на шутку напугавшего меня. Кажется, я даже кричала от ужаса. Не знаю, что послужило причиной, но то, что я видела во сне, действительно ввергало в ужас и страх.
Мой ребенок… Нет-нет, я не должна об этом думать! Даже допускать подобной мысли нельзя! Всё будет хорошо! Всё должно быть хорошо!
Рука автоматически потянулась в сторону, где должен был лежать муж, но его не было, впрочем, как и тогда, когда я засыпала.
– Что случилось?! – ворвался в комнату Арман, безумным взглядом разглядывая меня и обстановку в комнате.
– Кошмар приснился, – разрыдалась я, все-таки не сумев взять себя в руки. – Где ты был? – взвыла так, словно его присутствие смогло бы предотвратить мой кошмарный сон.
Так хотелось, чтобы он обнял, пожалел. Чтобы отбросил эту маску отчуждения и стал моим привычным и родным Арманом.
– Черт, малыш, ну ты чего? – в один миг превратившись в мужчину, которого я полюбила, кинулся ко мне муж.
Взобрался на кровать, обнял и прижал к себе, прямо как я и хотела. Вцепившись в него и спрятав лицо на его голой груди, я жалобно всхлипнула от жалости к самой себе. Так хотелось его ласки, чтобы он пожалел и сказал, что убережет от целого мира.
– Всё хорошо, Очаровашка, это всего лишь сон, – принимаясь размеренно растирать мою спину и целуя в макушку, успокаивающе прошептал Арман.
– Не уходи больше, – попросила я. – Мне так страшно без тебя.
Глубоко вздохнув, муж начинает потираться о мою шею, чем невольно дарит мне успокоение. Его близость, как всегда, будоражит, заставляя оживать воспоминания о том, каково это – быть с ним.
– Арман… – вырывается из меня очередной всхлип, только вот к страху он уже не имеет никакого отношения.
– Тс-с-с… – шепчет он порывисто.
Муж укладывает меня на спину, начиная спускаться поцелуями вниз по горлу, достигает груди, практически неприкрытой, благодаря открытой сорочке. Ему только и остается сдвинуть носом ткань и наброситься голодным ртом на мой беззащитный сосок. Что он и делает, всасывая в себя напряженную горошинку плоти.
– Арма-а-ан! – хнычу я, дыша через раз от нахлынувшего удовольствия.
Кожа мигом покрывается мурашками, а между ног проступает влага. Муж, словно чувствуя это, начинает подниматься горячими ладонями по моим бедрам, забирается под подол сорочки и сжимает мою попу.
– Скучала по мне, малышка? – приподнимаясь надо мной и заглядывая в глаза, спрашивает он.
Неожиданно сменившееся настроение мужчины настораживает, но я быстро беру себя в руки.
– Каждый день, каждую минуту, каждый миг, Арман! – обхватывая его за голову и притягивая к своим губам, отчаянно признаюсь я. – Прости меня… Мне так жаль! – И снова слезы непроизвольно стекают из моих глаз, когда я вижу, как на лице мужа появляется боль, причиной которой являюсь я сама.
Муж молчит, но мне и не нужны слова. Сейчас я хочу его близости и ласки, чтобы он сходил с ума от желания и страсти. Приподнявшись, впечатываю свои губы в его раскрытый от шумного дыхания рот, целуя первой и чувствуя, как Арман тут же со стоном начинает отвечать, порочно посасывая и лаская мой язык.
Его рука забирается ко мне в трусики, тут же ныряя во влажную плоть. Двумя пальцами он входит в разгоряченное лоно, тут же принимаясь двигать ими во мне. Пошлое хлюпанье моей киски разбавляется моими стонами и его порыкиваниями, пока он всё активнее насаживает меня на свои пальцы. Продолжать поцелуй становится непосильной задачей, и я просто хриплю в его атакующий меня рот.
Долго терпеть эту пытку удовольствием невозможно, и я буквально за минуту достигаю мощнейшей разрядки, ощущая, как болезненный взрыв удовольствия уносит меня в темноту.
Меня словно током бьет, и то, как Арман забавляется с моим ртом, лишь продляет эти острые ощущения. Его пальцы всё еще таранят меня, отчего один оргазм плавно перетекает в другой. Я практически лишаюсь чувств, ощущая, как удовлетворение и слабость переполняют меня. Мозг отключается, и я просто парю между небом и землей, пока муж шепчет мне на ухо всякие пошлости о том, какая я тесная и горячая и как он скучал по моей сладкой киске.
* * *
– Хочу кое-что попробовать… – прошептала я, приходя в себя.
Я лежала на глубоко дышащем муже, который явно пытался взять себя в руки. Выпуклость, что упиралась мне в бедро, очевидно показывала, что его возбуждение и не думало стихать. О полноценном сексе не могло быть и речи, но подарить
