ли это насмешка или искреннее предложение.
— Справлюсь, — пробормотала она, продолжая идти за Трином. Она бросила на Кочина косой взгляд, внезапно осознав, как он шагает в ногу с ней. Желание продолжить их предыдущий разговор подталкивало её терпение, но она не упустила, как Трин оставался всего в нескольких шагах впереди, намеренно оставаясь в зоне слышимости.
— Для чего эти автоматоны? — спросила она вместо этого, стараясь говорить мягко.
— Манекены для медицинских тренировок, совместный проект доктора Санто и покойного мистера Конгми, — ответил Кочин. Он вёл себя дружелюбно в присутствии Трина, так же как и она. — У них есть трахеи, пищеводы и глотки для интубации. А их грудные клетки предназначены для отработки реанимации. Просто что-то, на чём студенты могут тренироваться, а не на живых пациентах или трупах.
Хотя Нхика могла оценить гениальность в этом, для целительства сердца не было замены живому пациенту. Металл и резина манекена, каким бы ни был мастер-ремесленник, никогда не смогут имитировать анатомическую систему в действии, так как кровь пульсирует жизнью, мышцы — электричеством, лёгкие — объёмом. Если бы кто-либо из них мог исцелять, они бы поняли, насколько бессмысленной была эта цель — пытаться сделать автоматон чем-то большим, чем металл и механизмы.
Но ради Суон Ко Нхики, она сказала: — Их изобретательность никогда не перестаёт меня удивлять.
Когда они дошли до подсобного здания, Кочин вынул из кармана связку ключей, на которой был один единственный ключ. Борясь с автоматоном на одном плече, он возился с замком, пока тот не открылся, и все трое подняли вес двери подсобного здания. Оно открылось, обнажив автокареты покойного Конгми, а также катафалк, который ещё не был возвращён. Угол здания возле верстака был очищен, и Трин уложил автоматонов на пол. Нхика и Кочин последовали его примеру, выстраивая автоматонов на грязном белом брезенте, как тела от эпидемии.
Солнечный свет поймал ключ в руке Кочина, когда он передал его Трину. — Вот. Мне больше не понадобится, так что я подумал, что верну его сейчас, прежде чем забуду.
Трин издал согласный звук, убирая ключ в карман. Даже после того, как он исчез из поля зрения, ключ оставался в центре внимания Нхики, и её лоб наморщился от концентрации, когда она размышляла над неожиданной мыслью: разве Андао не упоминала что-то о поддельных автокаретах в день смерти мистера Конгми? Что делал Кочин с ключом от подсобного здания?
Прежде чем мысль могла перерасти во что-то опасное, Трин указал им на сад, чтобы перенести больше автоматонов. Кочин последовал.
— Подожди, — сказала она, останавливая Кочина на полушаге. Она выждала момент, пока Трин не отойдёт на достаточное расстояние, прежде чем сказать: — Что ты имел в виду, говоря ранее? Помочь мне в чём?
Кочин повернулся, его выражение было непроницаемым. — Я не уверен, о чём ты говоришь.
— Кочин.
Его взгляд скользнул вдоль пути, где Трин исчез за углом. Что-то боролось в его глазах, мышца на челюсти подрагивала в долгой паузе. Наконец, он сказал: — Помочь тебе принять правильное решение.
— О чём?
— Позолота — это золото только снаружи.
Она устало подняла бровь. — Я не поэт, Кочин.
Взгляд, который он ей бросил, был проницательным, и он сжал губы, как будто раздумывая над следующими словами. Наконец, он сказал: — Я знаю, что ты не из этой части Тэумаса.
Нхика приготовилась к оправданию. — Ну, я…
— Ты хотела честности. Наименьшее, что ты можешь сделать, это не лгать мне. Его глаза излучали откровенность, взгляд был таким острым, что она знала, что он давно уже разобрал её ложную личность. — Если ты умна, ты прислушаешься к моему совету: беги обратно туда, где я нашёл тебя в Конном районе. Проведёшь слишком много времени в этой части города, с этими людьми, и тебя только ранят.
Были ли его последние слова угрозой или предупреждением? Она не была уверена, как расшифровать его честность; она почти что просила её, но теперь предпочла бы его снисходительность, потому что, по крайней мере, это было то, к чему она привыкла.
Без дальнейших объяснений, Кочин продолжил идти к грузовику. Нхика позволила ему отстать, замедляясь, чтобы наблюдать за ним: уверенность в его шаге, острые линии его челюсти, открытые участки кожи, до которых Нхика могла бы дотянуться, если бы возникла необходимость. С таким количеством тайн в воздухе, она задавалась вопросом, кто же на самом деле был Вен Кочин со всеми его загадочными словами. Просто помощник врача или нечто большее, что-то зловещее?
Они не разговаривали много, пока переносили оставшихся автоматонов в гараж. Когда это происходило, это были лишь формальности, Кочин держал для неё дверь или помогал обращаться с манекенами. По совпадению, доктор Санто появился из садового выхода, как раз когда они закончили, неся кейс со своими инструментами. Он кивнул Нхике с уважением, прежде чем погрузиться на пассажирское сиденье автокареты.
Кочин обошёл кузов грузовика, сматывая провода и затягивая ремни. Прежде чем сесть в машину, он обратился к ней. — Мисс Суон, — начал он, его выражение было загадочным, — вы ведь не читали книги, не так ли?
— Я нашла их слишком примитивными, — ответила она.
В его глазах что-то изменилось. — Это к лучшему, — сказал он и сел за руль без лишних слов. В следующую минуту двигатель заработал, и грузовик поехал по дороге.
— Что он имел в виду? — спросил Трин, скрестив руки и бросив на неё косой взгляд.
— Твои догадки так же хороши, как и мои. — Её брови нахмурились, мысли вернулись к предыдущему дню. Она даже не открывала книги, прежде чем выбросить их в мусор.
— Кажется, ты сближаешься с мистером Веном, — сказал Трин.
— Кто-то мог бы ошибочно принять это за близость, конечно, — ответила она, её мысли были в другом месте. Её ноги уже несли её мимо Трина обратно в поместье, вверх по лестнице и в её комнату. Она упала на колени перед мусорным ведром и вытащила пакет с книгами.
Нхика высыпала их на кровать, всего три, задаваясь вопросом, не ошиблась ли она в их названиях. Но нет, это всё ещё были те же самые вводные книги, обучающие биологии на уровне младших школьников, пока…
Она провела пальцем по пыльной обложке одной из книг; она легко снялась, слишком свободная. Под ней была кожаная обложка, смягчённая временем и рассечённая по углам, поношенная вещь, не подходящая для библиотеки. Остальные три были такими же. Она почти боялась открыть их, опасаясь, что они рассыплются под её прикосновением.
Но она открыла, и её сердце замерло, когда
