Сын мэра — бравый офицер — известный адвокат — коммунист... Удивительная цепочка. Действительно ли существует связь между Пеевым и сигналами, что уносятся в эфир из дома на улице Царя Самуила?..
Генерал Кочо Стоянов лично знаком с адвокатом. Александр Пеев — олицетворение интеллигентности и добропорядочности: с мягкими внимательными глазами, с седыми висками, мягким зачесом волос. И голос мягкий...
Такой может обвести вокруг пальца кого угодно, но только не генерала Стоянова. Чем значительнее противник, тем более интересным будет единоборство. А если Александр Пеев — действительно советский разведчик, то можно представить себе, какие у него обширные связи. Впрочем, на самом верху, во дворце и среди генералитета, знакомств у него вроде нет. Так что получает он сведения, надо надеяться, от писаря в штабе округа, от каких-нибудь докторишек-инженеришек... Но самое главное — и прежде всего: есть ли действительно связь между Пеевым и Поповым? Как это установить?
Доктор Отто Делиус внимательно просмотрел досье, легким движением поправил очки:
— У вашего друга увлекательная биография... А что сообщают станции прослушивания?
— Рация выходит в эфир регулярно, через день, в 22.30. Позывные ВМП... — ответил Стоянов.— За сеанс передает по 200—250 пятизначных групп.
— А как часто жена Попова встречается с женой Пеева или бывает у них в доме?
Генерал Стоянов вопросительно посмотрел на Недева. Полковник достал агентурный бланк.
— Регулярно, через день... — нахмурил клочковатые брови. — Черт побери, в те же самые дни, когда выходит в эфир рация!
— Можно предположить, пока только предположить, что донесения составляет Александр Пеев, а жена Попова — связная, — продолжал доктор Делиус.
— Возьмем прямо на улице эту Белину, выпотрошим и узнаем!— Полковник Недев готов к действию. — При ней должна оказаться и радиограмма. Не на память же она заучивает текст.
— А если ничего не окажется? Только спугнем.
— Можем устроить автомобильную катастрофу. Обыщем в мертвецкой.
— А если радиограмма окажется зашифрованной? Так оно, видимо, и есть: Пеев — серьезный разведчик, — абверовец закурил, глубоко затянулся. — Нет, господа, наберемся терпения, выясним еще кое-что...
— Хорошо. А пока установим агентурное наблюдение за Пеевым и за всеми, с кем он вступает в контакты, — добавил Кочо Стоянов.
Так в сферу внимания контрразведки попали еще несколько десятков человек. В том числе даже те, с кем адвокат просто раскланивался на улице или случайно оказался за столиком в кафе. В список попал даже генерал Никифор Никифоров, выпивший чашку турецкого кофе в «сладкарнице» на углу против Городского сада. Впрочем, подозревать самого начальника судебного отдела военного министерства не было никаких оснований — и Кочо Стоянов самолично вычеркнул Никифорова из агентурного списка.
Западня
Поздний вечер 16 апреля 1943 года. Кабинет полковника Недева. Полковник, насупившись, смотрит на Кочо. Стоянов поворачивается к доктору Делиусу. Лицо немца бесстрастно. Мерцают толстые стекла очков. Лицо матовое от умело нанесенного слоя пудры. В белых артистических пальцах — неизменная сигарета. Доктор легко затягивается и кивает.
Стоянов приказывает Недеву:
— Давай!
Полковник снимает трубку внутреннего телефона.
В казарме батальона службы безопасности верещит сигнал тревоги.
Раздвигаются окованные ворота. Набирая скорость, крытые автомашины вылетают на вечернюю улицу.
По тротуару улицы Царя Самуила спешат запоздалые прохожие. Машины останавливаются за квартал от дома № 35. Подхватывая полы шинелей, придерживая автоматы, из кузовов высыпают солдаты. Прохожие шарахаются в подворотни: «Снова облава!»
За углом дома, в глухой темноте — автобус-пеленгатор. Оператор настроился на волну тайной радиостанции. Он едва поспевает записывать: радист той станции — высшей квалификации, настоящий ас эфира.
Солдаты окружили дом — мышь не выскользнет. Большая группа, предводительствуемая офицером, поднимается по лестнице. Офицер шепотом передает по цепочке:
— Ни в коем случае не стрелять! Брать живым!
У двери на четвертом этаже вперед выходит узкоплечий человечек — вор Крючок. Шмыгая носом, он ловко вставляет отмычку в замочную скважину. Придерживает ручку. Бесшумно открывает дверь.
Радист погружен в работу. Ключ, зажатый в правой ладони, торопливо стучит. Будто передался ему лихорадочный озноб, который трясет Емила. Его болезненное лицо с алым румянцем на скулах и темными кругами под глазами сосредоточенно. Мозг весь во власти пятизначных цифр, которыми испещрен лежащий под лампой листок. Рядом с ключом, у руки по давней привычке лежит многозарядный пистолет. Под наушники в разноголосицу эфира просачивается приглушенный шум извне.
— Что ты там, Белина? — не поворачивая головы, спрашивает радист.
Дверь распахивается. Мужчина поворачивается. Хватает пистолет.
В дверях — Белина и сын. За ними — солдаты.
— Руки! — командует из-за женщины офицер. — Шевельнешься — и мы всадим в них!
Он вталкивает впереди себя в комнату женщину и мальчика.
Радист оставляет пистолет. Поднимает руки. В наушниках, все еще прижатых скобкой к голове, писк и треск — сигналы далекой станции Центра...
В эти же минуты крытые автомашины останавливаются на улице Адольфа Гитлера, у дома № 33, где живет адвокат Александр Пеев. Взвод солдат перекрывает все входы и выходы. В дом входит начальник отделения «А» Гешев.
— Чем могу быть обязан? — поднимается из-за стола адвокат.
От Николы Гешева не ускользает движение руки адвоката, которым он хочет втиснуть в стопу рукописей на столе какую-то книгу.
— Вы арестованы! Вот ордер.
— В чем дело? Одну минутку... — Пеев начинает собирать бумаги.
— Ничего не трогать. Отойти от стола!.. Гешев поворачивается к своим людям:
— Приступить к обыску.
Сам он подходит к письменному столу. Берет в руки книгу — ту самую, которую хотел спрятать адвокат. Это повесть Алеко Константинова «Бай Ганю».
Пеев зябко передергивает плечами. Это движение тоже не ускользает от внимания начальника отделения «А».
Окончание следует
Владимир Понизовский / Рисунки А. Голяховской
К спасению через пропасть
К спасению через пропасть
На четырнадцатом этаже гостиницы «Астория», расположенной в самом центре Рио-де-Жанейро, шел просмотр нового кинобоевика. Несмотря на утренний час, в огромном зале, отведенном администрацией кинематографистам, было тесно и душно. Кто-то подал мысль включить климатизатор. Внезапно произошло замыкание, вспыхнули провода. Через считанные мгновения пламя вытеснило людей из зала; несколько человек безуспешно пытались остановить огонь, остальные поспешили к лифтам. «Быстрее, быстрее», — торопили друг друга люди, до отказа набивая кабины. Но вот, не выдержав перегрузки, застрял между этажами один подъемник. Через минуту встали и два других. Люди бросились к запасной лестнице, но на их пути уже стояла огненная завеса.
Окна тех комнат, куда еще не добрался огонь, выходили на узкую улочку. Она, как пропасть, отделяла гостиницу от крыши более низкого соседнего дома. Крыша была соблазнительно близко — метрах в пяти-шести. Вот мальчуган лет четырнадцати первым преодолел нерешительность. Он резко оттолкнулся от подоконника и полетел... Страх придал ему силы, он благополучно опустился на крышу. Его примеру последовал мужчина, но, видимо, тот же страх подействовал на него по-иному: не долетев каких-то тридцати сантиметров, он рухнул вниз. Еще кто-то готовился прыгнуть, когда раздались крики пожарных: «Подождите, мы идем к вам на помощь!» С крыши соседнего дома перекинули легкую деревянную лестницу. Пожарный ползком перебрался по ней и, цепляясь за выступы стены, поднялся до четырнадцатого этажа. Здесь он закрепил несколько веревок. По этому ненадежному мосту люди начали перебираться через пропасть улицы. Собравшиеся внизу, замерев, смотрели, как осажденные один за другим повисали над «каньоном» и, перебирая руками веревку, медленно двигались к спасительной крыше. Одна из женщин — видимо, у нее закружилась голова — вдруг выпустила из рук веревку и полетела вниз.
Все это время пожарники, ворвавшиеся в пылающую «Асторию», вели борьбу с огнем. Но только к вечеру пожар был потушен.
Львы на дороге
Был третий час ночи. Полусонный водитель устало глядел на освещенную фарами серую полоску шоссе Париж — Гавр, убегавшую под колеса его машины, как вдруг «увидел львов».
