Одиночество — сто процентов — было его верным спутником по жизни. Мне же одиночество было всегда чуждо.
Сколько мне нужно было провести в дурке, было совершенно неясно.
Из раза в раз я задавал этот вопрос своему психотерапевту, но внятного ответа не получал.
Его звали Александр Сергеевич Ковырялов. Внешне доктор напоминал булгаковского Фагота. Возник он передо мной, правда, не из майского зноя. И бывшим регентом не представился. А, наоборот, показался вполне приличным и интеллигентным человеком. С неба звезд не хапал, рейтинги себе на медицинских сайтах не накручивал. Свое дело знал. Возможно, не так сильно любил, но хорошо и щепетильно относился к своей профессии. В больнице пользовался уважением. Он всегда с большим любопытством смотрел мне в глаза и задавал вопросы, делая пометки в блокноте.
«Медикаментозная терапия — это то, что мы можем дать тебе. Тебе как будто ничего не нужно».
«Мне ничего не нужно».
«Я понимаю, но это всего лишь состояние. И его нужно пережить. Какая у тебя цель?»
«У самурая нет цели, есть только путь».
«Шутишь? Это уже хорошо!»
«Ну, а что хорошего? Нет у меня цели, да и путь мой вроде бы как закончился!»
Доктор улыбнулся. Отвлекся от блокнота. И посмотрел на меня: «Смерть — это то, к чему ты стремился?»
«Нет, но сейчас готов ее принять».
«Только не у меня в отделении. Попытки суицида были?»
«Нет! С чего Вы взяли?»
Он мельком посмотрел на мои руки: «Галлюцинации, бред?»
«Нет!»
«Никогда не возникало ощущения, что за тобой кто-то следит?»
«Ну разве что Большой Брат».
«Это кто? Родственник?»
«Нет, это Оруэл, 1984. Антиутопия 9».
«Жена, дети?»
«Нет, да».
«А что случилось?»
«Ушла».
«Работа?»
«Нет».
«Почему?»
«Уволили».
«Плохо».
Он задумался и посмотрел в окно.
«Как с алкоголем?»
«Свободно!»
«Часто?»
«Часто».
«Связи на стороне?»
«Да».
«Наркотики?»
«Периодически».
«Что ты хочешь от меня?»
«В каком смысле?»
«Ну, что ты хочешь, чтобы я сделал?»
«Я не знаю, я же не врач».
«То-то и оно».
«И что мне делать?»
«Хороший вопрос. Многие хотят найти на него ответ. А я не знаю! Жизнь тебе подарила столько возможностей и перед тобой было открыто много дорог. Но ты сейчас здесь, сидишь передо мной. Хотя я уверен, что каких-то несколько месяцев назад сидел в баре, глотал пивко. Обнимал богемных девиц и тебя ничего не беспокоило?»
«Допустим».
«А потом что-то щелкнуло и перевернулось?»
«Возможно!»
Я смотрел на него глазами второклассника, получившего парашу по чтению. Язык не шевелился.
«Не буду читать морали, но жизнь на ближайшее время придется в корне поменять. Будешь находиться здесь ровно столько, сколько потребуется. Таблетки и уколы, которые я тебе выпишу, будешь принимать под надзором наших специалистов. Понял?»
«Да», — я встал и направился в сторону двери. Александр Сергеевич окликнул меня:
«Иди и прими душ. От тебя пахнет, как от бомжа».
«Золотая Буханка Дурака»
Так прошел месяц моего пребывания в дурке. В какой-то момент все стало по-другому. Жутко захотелось есть. Не пресной больничной еды. А нормального, качественного и вредного хавчика. Аппетит — это сто процентов очень хороший звоночек. Но на местную еду я не мог смотреть. В коридоре скучал Леха. Видимо, работы сегодня особо не было. Он задумчиво стоял напротив нашей палаты и залипал в одну точку.
«Здорова, Леха!»
«Сегодня по телеку отбой. Сразу говорю».
«Почему?»
«Потому что, ***, я так сказал. Тебе чего надо?»
«Че, ставочка не зашла?»
«Да, я вообще не понимаю, зачем эти пи*** выходят на поле. Играйте спокойно, нужна была просто ничья! Еб*** ничья! Но нет же, надо было за минуту обосраться!»
«Жестко прогорел?»
«Ну так. Тебе че надо?»
«Мне бы похавать».
«В магаз не пойду. Да и поздно уже. Доставка не работает».
«Лех, я заплачу по двойному тарифу».
«А что нужно?»
«Ты можешь мне сделать сэндвич?»
«Чего сделать?»
«Ну, типа бутера».
«Ты дебил?»
«Странный вопрос, учитывая, что я здесь».
«Что за бутерброд?» — он воровато осмотрелся по сторонам.
«Любимый сэндвич Элвиса Пресли. Называется «Золотая Буханка Дурака».
«И че, он сложно делается?» — задумался Леха.
«Заморочно. Но я все оплачу. Может, бабки хоть как-то отобьешь. Тем более, что завтра футбол».
«Ладно. Диктуй, что там нужно», — он достал из нагрудного кармана блокнот.
«Короче, покупаешь французскую булку, режешь ее пополам и жаришь на сливочном масле».
«Записал».
«Потом наполняешь ее арахисовой пастой».
«Где я, ***, ее найду?»
«В «Веселом градусе» она есть, от нас через дорогу. 24 часа. Потом жаришь бекон в этом же масле».
«О***», — прошептал Леха.
«Кладешь его прямо в сэндвич на пасту, ну и сверху нарезанный банан».
«Чего? Банан?»
«Да, банан».
«А н*** банан?»
«Так указано в рецепте!»
«И Элвис Пресли это жрал?»
«Еще как!»
«Тогда не мудрено, что он так рано сдох. Давай бабки».
Я отдал ему деньги. И пошел в сторону палаты.
Прикол этого сэндвича заключается в том, что Пресли любил смачно смазать его черничным джемом, который я не стал просить покупать Лёху. Иначе бы его схватил инфаркт.
По легенде 1 февраля 1976 года король рок-н-ролла в компании двух корешей — полицейских на частном самолете прилетел в Денвер, штат Колорадо, из своего поместья Грейслэнд. В ангар аэропорта владелец ресторана вместе с шеф-поваром привезли около 30 таких сэндвичей. За каких-то 2 часа они уничтожили их, запивая шампанским «Перье». Затем веселая компания улетела обратно в Мемфис, так и не выйдя за пределы аэропорта. Через полгода Элвис умер от обжорства и злоупотребления медицинскими препаратами. А сэндвич является визитной карточкой Мемфиса.
В палате всё было как прежде. Парни лежали на кроватях и занимались своими делами. Хотя давайте будем честными: ну какие дела могут быть в психушке? Они тупо смотрели в потолок. Царила тишина. Впервые за долгое время на моем лице была улыбка. На миг мне показалось, что всё не так уж и плохо.
Хотя я знал, что это ложное чувство. К вечеру всегда становилось лучше, а утром болезнь снова ворвется в мою жизнь как бумеранг. И я так же буду лежать, устремив взгляд в потолок.
Как поговаривал Венедикт Ерофеев: «Утром плохо, а вечером хорошо — верный признак дурного человека! 10»
Тишину развеял Вася:
«А знаете, мужики. Она беременная».
«Да ладно?» — отозвался я.
«Да, вчера пришла и сказала, что, типа, так получилось, что будет ребенок, и не от тебя».
«А ты че?»
«А я *** знает. Стою, молчу. Она мне говорит, что сделает аборт. Что
