на подушку.
Илья склонился и поцеловал мой живот. Я интуитивно втянула мышцы в себя. На кожу тотчас дунули.
— Ты даже не представляешь, как мне необходимо трогать тебя…
— Не целуй меня там, — поспешно прошептала я, прикрывая лоно рукой. — Я не была в душе.
— Пофиг, Марфа.
— Нет! Мне не пофиг. Хочу быть… вкусной для тебя.
Я сказала это вслух. Да-да, сказала!
И спрятала лицо в ладонях.
Как бы не так. Их тотчас отняли и развели в стороны. Илья приблизил своё лицо к моему.
— Ты единственная, кто для меня вкусная.
Я ничего не поняла из его слов. Может быть, потом как-нибудь. А сейчас…
Он обрушился на меня с нескрываемым голодом. Так, точно за эти недели ни к кому не прикасался. Трогал жадно. Целовал ещё страстнее. Я не уступала ему. Жалась, трогала в ответ.
Какой же он… Сильный и такой горячий. И эти плечи… Они же мне ночами снились. И я просыпалась с мыслью, что упустила нечто важное в то время, когда мы общались. Я же не трогала его почти…
Так… что-то там лепетала… В большинстве своём Илья обходился сам. Ласкал меня, доводя до оргазма. От воспоминаний о том, как сладко я кончала от его губ, меня пронзило удовольствием. Рука Ильи накрыла мои мокрые складочки.
— Скажи, что ты хочешь меня, МарьИванна.
— Опять дразнишься? — я обвила его шею руками.
Никуда не пущу…
— Немного. Мне это… надо.
Надо… Как звучит!
— Хочу, Илья Николаевич.
Он зашуршал презервативом. Я лежала и наблюдала за ним. Сердце давно уже заходилось в сладостном предчувствии. Было страшно. Да.
Илья вернулся и припал губами к моим губам. Я с готовностью встретила его, открылась. Он одновременно толкнулся мне языком в рот и рукой дотронулся до мокрых складок. Одним пальцем вошёл и задвигал им. Меня огнём опалило. Да что ж это такое! Я не выдержу! Честно. Я заелозила, выгнулась. Мне надо!.. Вот сейчас — сто процентов.
— Ты уверена? — хрипло бросил он, покрывая мою шею поцелуями.
Я быстро-быстро закивала. На большее меня не хватило.
Он входил медленно. Упёрся локтями в подушку по обе стороны от моего лица. Я чувствовала его пальцы… Они едва-едва касались меня.
И там я его чувствовала.
— Илья…
— Больно?
Он тотчас остановился. А у меня ком в горле встал.
Какой же он!.. Заботливый. Нежный. А как смотрит!..
Я мотнула головой и руки опустила на его ягодицы. Подтолкнула, выгнулась. Когда боль опоясала поясницу, руки Ильи заключили мою голову, как в люльку. Сам же он принялся успокаивающе целовать. Щёки, губы, лоб, подбородок. Снова губы и щёки.
— Маленькая моя… МарьИванна…
Глухо застонав, ответила ему. Наши языки соприкоснулись. По коже снова огонь побежал. И ещё что-то. Яркое и острое. Мне никогда не было так хорошо. Так… наполненно.
Считается, что, теряя девственность, не кончают. Неправда, девочки. Ох, какая неправда…
«У меня с тобой будет очень серьёзный разговор».
Это сообщение я отправила бабушке.
Теперь главное — выйти из ванной, в которую я всё же ретировалась заново.
Так как ванная была смежной с кухней и между ними не было двери, а только занавеска, я могла лицезреть большую коробку с пончиками.
Кто меня сдал, даже гадать нечего.
Я и сама сдалась…
А теперь что? Вот что дальше?
Я трусила. И ещё как. Первый морок от встречи с Ильёй прошёл. Значит, будет продолжение. Но какое?
Мне не дали впасть в отчаяние и надумать лишнего. Без стука дверь на кухню тире ванную распахнулась, и появился Илья. Немного взлохмаченный и очень-очень серьёзный.
Моё бедное сердце, которое не было готово к таким испытаниям, отказывалось функционировать в прежнем режиме. Куда-то под рёбра норовило скатиться.
Я видела Илью разным.
Но таким…
Впервые.
Чёрт-чёрт!..
Что он задумал?
— Поговорим?
— Может, сначала чаю?
— Одно второму не помешает. Садись.
— Я заварю…
Пауза, которую он выдержал, мне не понравилась.
Что-то будет…
— Хорошо.
Божечки, я не волновалась так даже перед дипломной. А сейчас что со мной?
Где твоя собранность, Марфа? Ты на педсоветах выступала, в администрации. Тебе всегда удавалось собраться и выглядеть соответствующе! А сейчас сама не своя.
Но и девственность теряешь один раз в жизни. И с кем! С настоящим прокурором. Интересно, а как Илья выглядит в кителе? Наверное, впечатляюще.
Стыдно признаться, но я искала его профиль в сети. Имя знала, фамилию тоже. Но как ни искала, ничего не нашла. Расстроилась сильно. И уже потом вспомнила, что тем, кто служит в органах, не рекомендуют заводить странички в соцсетях.
Поставив на стол заварочный чайничек и две кружечки, я, как послушная ученица, села напротив Ильи. И почему столик у нас такой небольшой? Кровь прильнула к щекам. Я взглянула на Илью. Надо, наверное, что-то сказать. За те же пончики поблагодарить.
Илья меня опередил. К чаю он так и не притронулся.
— Я спрошу один раз, Марфа. Ты выйдешь за меня?
На стол опустилась бархатная коробочка.
Я ахнула.
— А ты думала, я шучу? — уже тише спросил он.
Я посмотрела на коробочку. Перевела взгляд на Илью — и снова на коробочку.
Он серьёзно?..
Серьёзнее некуда.
— Это не обязательно, — быстро проговорила, закашлявшись. — Мои принципы и…
— Твои принципы напрямую касаются и меня.
Он протянул руку и положил её раскрытой ладонью кверху. Такой жест… выразительный.
Я без колебаний вложила свою.
— Скажи, что ты шутишь? — почти не размыкая губ, выдохнула я.
— С чем?
— С этим.
— Даже не думаю. Мне вообще шутки несвойственны. Многие мои знакомые называют меня сухарём безэмоциональным.
Я шумно сглотнула, во все глаза продолжая смотреть на него.
Ладонь у Ильи была тёплой. Очень-очень. И немного влажной. Значит, волновался он, хотя и виду не показывал.
А мне на самом деле многого и не надо было.
— Они ошибаются.
Он усмехнулся.
— И я ошибалась… Честно.
Мне надо было перед ним извиниться. Стыд за несправедливое отношение к нему продолжал плескаться в груди.
Илья медленно кивнул.
— Извинения принимаются.
— Так просто?
Я по инерции потянула руку на себя. В горле пересохло. Надо чайку глотнуть. Но ладонь мою тотчас сжали, давая понять, что никто меня не отпускает.
Почему-то от этого жеста стало ещё теплее. И не только в груди. Внизу живота тоже.
Есть второе устойчивое мнение про девственниц. Что после совершения акта там всё болит, и сексом нельзя заниматься некоторое время. Что надо переварить случившееся, свыкнуться. И уж тем более мужика не захочешь какое-то время. День. Два. Три.
Тоже
