class="p1">Невозможно передать словами, что я чувствовал в тот момент.
— Андрей, млять! — Тимохин встал между мной и кроватью, закрывая спиной ту, что не желала показываться.
— Лучше отойди, — проревел я, с ненавистью глядя на теперь уже точно бывшего друга.
— Нет. Андрей, тебе лучше уйти.
Мы не мигая смотрели друг на друга.
— Хорошо. — Я сдался первым. — Я уйду. Только пусть она сама мне это скажет. — Я посмотрел через плечо Тимохина.
— Андрей, давай ты просто уйдешь, — попросил Макс.
Нет, просто так уйти я не мог. Я хотел видеть лицо той, о которой думал каждую долбанную минуту. Я уже был готов отпихнуть полуголого друга, как из-за его спины донеслось мое имя, произнесенное тихим голосом. И я уставился на смущенное лицо Ксю. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы до моего вскипевшего мозга дошла истина.
— А Ева где? — Спросил Макса, ни черта не понимая.
— Уехала.
— Куда? Когда?
Ева
Как оказалось, в качестве рекламы нового молодежного центра были выложены фотографии с его открытия, и на паре кадров засветились мы с Андреем. Вместе. Это были единственные наши совместные фото, и, какие бы чувства я не испытывала сейчас к Макарскому, фотографии я сохранила. Только вот как отбиваться от папарацци, не представляла. Совсем. Потому что теперь новый журналистский пост был установлен напротив дома Тимохиных.
Макс бесился и грозился переломать камеры, если только увидит хоть одну включенной. От необдуманных действий его оберегал охранник, следивший за порядком, когда Павла Васильевича не было дома. О каждом, даже самом незначительном нарушении, писалось заявление, но никаких действий со стороны правоохранительных органов не следовало. Пострадавших и разрушений не было, а запретить журналистам выполнять их работу сотрудники полиции не могли.
В конечном итоге, я до такой степени морально устала, что решила перевестись хоть куда-нибудь, лишь бы только уехать из города. Потому что спокойно учиться мне все равно бы не дали. Первая сессия была закрыта практически вся автоматом, а второй семестр я должна была начать в другом университете. В этом меня выручил Павел Васильевич, который вначале пытался отговорить от такой затеи, но в итоге очень сильно помог.
Большая дорожная сумка была давно собрана. Отвлекать ни маму, ни Павла Васильевича от работы, чтобы меня отвезти, я не хотела, поэтому заранее купила билет на междугородний автобус, и попросила Макса подвезти меня до автовокзала. В последнее время со сводным братом мы общались очень редко. Он ходил хмурым и раздражительным, и я не лезла к нему с расспросами.
Во время каникул я практически никуда не выходила, и мне хватило времени обо всем подумать. Мой переезд в дом Тимохиных был большой ошибкой, из-за которой теперь страдали все: и мама, и Павел Васильевич, и Макс. Я чувствовала вину, что именно из-за меня у всех появились проблемы, и очень надеялась, что после моего отъезда сложностей у них станет меньше.
Дед грозился вернуться и взять огонь журналистов на себя, но этого не понадобилось. Шумиха со свадьбой Макарского и дочери мэра как-то резко затихла. Кто-то даже поговаривал, что в прессе было официальное опровержение, правда сама я его не видела. Но это было уже неважно. Отказываться от своих планов я не собиралась, как и оставаться в городе, где все равно оставался шанс столкнуться с Андреем. Я не винила его за то, что случилось между нами. В конце концов мы оба взрослые люди, и каждый получил то, что хотел. Но то, что он исчез, ничего не объяснив, объяснить и простить не могла.
Я равнодушно наблюдала из окна высокого автобуса за посадкой последних пассажиров. Музыка в наушниках отрезала от шума, суеты и чужих проводов. Я не чувствовала ни сожаления, что уезжаю, ни восторга от нового места и предстоящих перемен. Внутри зияла пустота, словно все исчезло вместе с Макарским.
Рядом со мной место занял пожилой мужчина, который произнес несколько вежливых, ничего не значащих фраз, и, не желая навязываться, как он сам выразился, в «надоедливые собеседники», уткнулся в журнал. Я же равнодушно смотрела в окно на мелькавшие за стеклом меняющиеся пейзажи. Изредка мой сосед давал довольно занимательные комментарии к местам, которые мы проезжали. Видимо, он не только первый раз проезжал по этому маршруту, но и знал много интересных исторических фактов.
Свет в салоне был давно приглушен. Многие, откинув сидения назад, спали, включая и моего эрудированного соседа. Я же не пыталась уснуть, зная, что это бесполезно.
За окном изредка вырастали дорожные фонари, разрезая неярким светом поглотившую все вокруг темноту. Рядом со мной, в стекле, маячило мое же отражение, и складывалось впечатление, что я сижу рядом с собой. На меня «смотрела» совсем другая я. Не та, что я привыкла обычно видеть в зеркале. Но она точно знала все мои секреты, и словно насмехалась: «А ты помнишь?»
Да, я все помнила. И даже если бы хотела забыть, то не смогла. Как, впрочем, и что-либо изменить. Я ведь с самого начала знала, что подобный финал наших отношений с Андреем неизбежен, но все равно позволила себе окунуться в омут с головой.
Легкая усмешка изогнула губы моего отражения. И я должна была признаться самой себе, что если бы у меня была возможность вернуться в прошлое и все изменить, я ничего бы не стала менять.
Движение автобуса было плавным, и вдруг он «вильнул». Я машинально схватилось за спинку впереди стоящего сидения. Если бы я не задержалась руками, то могла удариться, — таким резким было торможение. Многие проснулись и, пытаясь понять, что происходит, выглядывали вперед. Я же смотрела в загадочную черноту за стеклом.
— Кто только права выдает таким дебилам?! Руки бы оторвать, а не за руль пускать! — Выругался водитель, и вскоре я услышала, как хлопнула его дверца.
— Что случилось? — доносилось с разных мест.
— Какой-то лихач подрезал…
— Гонщики! Им бы только педаль в пол давить!
Возмущения потихоньку стихли. Сколько прошло времени я не заметила. Водитель вернулся на свое место, успокоив пассажиров, что все нормально, включил в салоне свет и открыл переднюю дверь. Наверное, «подобрал» по пути еще одного пассажира. Гул постепенно стихал, и я, наконец, решила, что можно попробовать поспать. Отвернулась от «себя», невзначай глянула вперед и забыла обо всем — по узкому проходу медленно продвигался Макарский. Андрей приносил вежливые извинения за причиненное неудобство и с каждым шагом сокращал расстояние между нами.
* * *
Невольно сжалась и даже съехала вниз, чтобы Макарский прошел мимо
