но промолчал.
И тут на пороге показался сам Сориндар. Горделивая осанка практически не изменилась, однако на его лице больше не сияла властная улыбка, некогда способная свести с ума любую женщину как в клане, так и за его пределами. Левую сторону лица прикрывала массивная маска из обсидиана с металлическими заклепками. Под глубокими провалами ее глазниц виднелась обваренная кожа.
Уцелевший глаз полыхал яростью лесного пожара, обжигая всех, кто осмеливался встретиться с ним взглядом. В правой руке юноша сжимал длинный клинок с рукоятью из чистейшего золота, отливающей солнечными бликами. Ножны были точно такими же, с узорами прямых солнечных лучей.
— Турнир? — прохрипел он, окидывая присутствующих безумным взором. — Мне плевать на этот турнир. Если так хочешь, младший, то можешь представлять нашу школу. Я же ухожу в уединенную тренировку. А тот, кто посмеет мне помешать, лишится головы.
Норбан нахмурился, его взгляд метнулся к клинку в руке Сориндара. Он не расставался с ним ни на мгновение с тех самых пор, как вернулся из Храма Утраченных Сфер. Парень, пренебрежительно фыркнув, развернулся и вышел из зала, все так же сжимая клинок.
Сиэрр, младший сын патриарха, встал с пола, вопросительно глядя на отца. Норбан лишь досадливо махнул рукой, давая молчаливое разрешение. Все равно его этот вопрос не слишком сильно волновал на данный момент.
— Ступай, сын мой, — глухо произнес он. — Представь честь нашей школы на этом турнире, раз уж твой брат избрал другой путь.
Сиэрр низко поклонился и торопливо удалился из помещения. Он отставал от брата всего на полшага. И всего эти полшага отделяли его от любви его матери и гордости его отца. Родители совершенно не обращали на него внимания, они были увлечены лишь успехами старшего брата, которые во всем имел успех, даже особо не напрягаясь. И сейчас для младшего члена семьи было самое лучшее время, чтобы показать себя.
Норбан же остался стоять в гробовой тишине зала, уперев безжизненный взгляд в оплавленную стену.
* * *
Сориндар шагал через широкий двор резиденции, направляясь к окраине скалистого плато, на котором возвышались здания школы. Гордо расправив плечи, он лишь крепче сжимал рукоять Клинка Солариса, ощущая исходящую от него могучую огненную Ци.
Юноша миновал кованые ворота из черного металла и двинулся по горной тропе, уводящей все дальше на север по склонам горы. Наконец он достиг едва заметной пещеры, которая терялась среди остроконечных пиков и выступов скал.
Спустившись внутрь на несколько десятков шагов, Сориндар вдруг замер перед неприметной с виду дверью, грубо вырубленной в стене подземного грота.
Пещера простиралась глубоко внутрь горного массива, образуя целую анфиладу залов и гротов. В каждом из этих залов на стенах виднелись вырезанные священные письмена, а на полу были нанесены магические формации всевозможных конструкций. Это была обитель для погружения в уединенную тренировку.
Наконец юноша достиг самого центра этого огромного пещерного комплекса. Здесь, в гигантском зале со сводами, подпертыми колоннами причудливой формы, Сориндар всегда проводил свои самые жесткие тренировки.
Вокруг него царила тишина и безмолвие. Лишь слабые отблески духовной энергии струились сквозь стены, придавая всему этому месту мистический оттенок.
Сориндар осторожно опустил Соларис на пол и принялся снимать верхнюю одежду. Холодный воздух пещеры коснулся его торса, заставив вздрогнуть от прикосновения. Раны, обезобразившие когда-то привлекательное лицо, на миг вспыхнули болью.
Перед внутренним взором юноши вновь возник образ того вольного практика… Джина. Ненависть затуманила разум, когда Сориндар вспомнил унижение, которое он потерпел во время их встречи. Вспомнил, как этот ничтожный вольный практик осмелился поднять на него руку и изуродовать его лицо.
Сориндар опустился на холодный каменный пол, скрестив ноги в позе для медитации. Перед ним лежал Клинок Солариса, отбрасывающий зловещие блики на застывшее лицо юноши. Несмотря на попытки целителей, страшные шрамы от ударов Джина не затягивались, а обезображенная плоть вокруг маски отказывалась заживать.
Внезапно Сориндар почувствовал, как изуродованная сторона лица вспыхнула жгучей болью. Он сжал зубы, борясь с волной агонии, захлестнувшей его разум. И тут, словно сквозь туман, перед его взором вновь промелькнуло лицо Джина — надменная усмешка, взгляд, полный презрения. В данный момент ему было наплевать, что это был обман сознания, он уже не помнил, как это все было на самом деле, да и не важно было это парню.
Ярость захлестнула юношу. Казалось, эта боль — плод его же собственной ненависти, обретшей почти осязаемую форму. Клинок Солариса слегка завибрировал, словно впитывая эти волны гнева и питаясь ими. Древнее оружие жаждало крови и мести, жаждало почувствовать силу своего хозяина.
Сориндар ощутил, как мощная огненная Ци клинка начала просачиваться сквозь его ауру, подстегивая пламя ярости внутри. Боль отступила, уступив место яростному безумию, кипевшему в его душе. Лицо Джина все ярче вспыхивало в его воспоминаниях, высекая искры ненависти.
Клинок подпитывал этот огонь, жадно поглощая каждую крупицу злобы Сориндара. Их связь крепла. Легендарный Соларис обрел новую жизнь в руках своего безумного хозяина, обещая утолить жажду мести.
В голове юноши эхом отдавались слова старого мастера: «Чтобы снять проклятие, нужно убить того, кто его наложил». Джин еще не знал, какой ужасный рок его ожидает. Он пожалеет о том дне, когда посмел бросить вызов Сориндару из школы «Фениксов Огненной Зари».
Сориндар вынырнул из собственного безумия, возвращаясь в реальность. Клинок замер, довольный яростью своего хозяина.
А на обожженной стороне его тела медленно затухали всполохи пламени, что поддерживали эти страшные шрамы. Именно Соларис не позволял ранам юноши затянуться, но ни один лекарь, и даже опытный практик, патриарх Норбан Грис, не могли разглядеть этого.
Клинок продолжал подпитывать ярость своего владельца, пусть и таким бесчеловечным способом. Артефакт не испытывал эмоций, он лишь выполнял свою задачу.
* * *
Я глубоко вдохнул, стараясь сдержать волнение. Солнечные лучи пробивались через расселины в куполе, бросая блики на каменные своды арены. Воздух пропитался гулом сотен голосов — практики со всех уголков континента стекались в Корборн в надежде получить шанс выступить на Турнире Пяти Великих Сект.
После регистрации мне вручили табличку с вырезанной цифрой двенадцать и проводили к одному из секторов огромной арены, где уже толпились десятки моих будущих соперников. В центре сектора лежала гладкая известняковая площадка с высокими стенами по периметру. Вокруг расстилались ряды каменных скамей, будто специально созданных для наблюдателей.
Вскоре эти места заполнились практиками и смертными, желающими увидеть сражения воочию. Толпы людей вливались на трибуны, лица сияли любопытством и предвкушением. Школы прислали сюда лучших учеников, дабы те прославили род и честь наставников. Вокруг меня со
