class="p1">Хмурюсь. Я дал крышу над головой. Этого достаточно. Пусть мать ее жалеет и утешает. Не мое это дело. Даже при всех раскладах!
– Арма, кофе мне принеси.
Захлопываю перед носом Лилит дверь кабинета.
Надо побыстрее закончить дела. Меня жена любимая в спальне ждет!
– Лилит?
– Вот. Твой кофе, Давид. И пирог. Я сама испекла. Для тебя.
– Лилит.
Тяжело выдыхаю сквозь сжатые зубы.
Женщины! Они требуют терпения! Мужика бы давно на хрен послал!
– Я сто раз говорил уже тебе. Это не твоя работа. На это прислуга в доме есть!
Уже гремлю. Повышаю голос.
– Прости.
Черт!
И опять эти глаза на мокром месте. Уже слезы с ресниц на пол мне капают.
– Ты ко мне так добр… И я хочу быть полезной. И мне руки чем-то занять так нужно! Я правда, Давид. Просто с ума схожу!
– Давай так, Лилит. Ничего ты мне не должна. Думаю, тебе с матерью будет лучше на женской половине. Надеюсь, в этот раз я выразился доходчиво и понятно. У меня здесь дела. И женщинам, кроме моей единственной супруги, здесь не место. Ты поняла меня?
– Да.
И опять это всхлипывание. Голос дрожит.
Черт.
Не по этим я делам, женские слезы утирать!
– Все, Лилит. Иди к себе. Я занят.
Ссутуливается вся, как побитая собачонка. Медленно выходит, тихо закрывая за собой дверь. Чувствую себя так, как будто побил ребенка. Но как с ней иначе? Если не слышит!
* * *
– Черт!
Как дико болит голова.
Впервые в жизни глаз не могу разлепить. Что за хрень?
После бочек виски и даже после серьезных телесных повреждений такого за собой не помню! Я же крепкий, как сто слонов!
Ни хрена не помню.
Что вчера случилось?
Вернулся домой. Сел за бумаги.
Помню, как жарко вдруг стало. Сбросил пиджак.
А после…
Твою мать!
Стол перед глазами качнулся, и…
Охренеть. Провал. Темнота!
– Мммммм….
Теплые руки скользят по моей груди.
Выходит, я в постели. С Саидой.
А глаз разлепить не могу. Как бы хреново ни было, улыбаюсь. Саида. Любимая. Моя.
Ради этого и стоит просыпаться по утрам! Только ради этого и стоит!
Сжимаю ее руку. А повернуться не могу. Все тело как закоченело. И запахи какие-то. Не те. Что за хрень? Я что? Заболел? Я в жизни не болел ничем и никогда!
– Саида…
Хриплю, но с горла вырывается какая-то совсем неразборчивая хрень.
– Доброе утро, любимый.
Шаловливые пальчики скользят вниз. До самого паха.
И я тут же реагирую. Прихожу, как всегда, когда она рядом, в полную готовность.
Но…
Блядь, у меня что? И со слухом что-то? Голос какой-то не тот.
– Я так счастлива. Наконец-то мы вместе.
Что за бред?
– Лилит!
Резко отшатываюсь, с ослепляющей вспышкой распахивая глаза.
Нет. Быть этого не может! С каких херов в моей постели чужая женщина?
– Это была такая волшебная ночь, любимый. Я всегда знала, что ты меня любишь. Мы же просто созданы друг для друга! Сама судьба нам быть вместе!
– Чтооооооо?
Твою мать. Что за хрень? И почему она голая?
– Ты просто обесчестил эту девочку, да, Давид? Ооооо, у тебя просто бешеный темперамент! Как на меня набросился? Обесчестил ее и чувствовал вину. Но я видела, как ты на меня смотришь! У нас с тобой все по-настоящему! Настоящие чувства!
Резко поднимаюсь на локте.
Черт! Да что творится с моим телом? Оно не слушается. Просто деревянное. Один рывок, а мне как будто все кости дробят!
– Лилит.
Окидываю ее безумным взглядом.
У меня галлюцинации? Я в каком-то отвратном бреду?
Она голая. Совсем. На диване в комнату за моим кабинетом. А на бедрах… Черт! Это у нее что? Кровь?
– Я вся твоя , любимый!
Улыбается. Мурлычет. А у меня волосы дыбом встают. Черт! Какого хрена я совсем ничего не помню?
– Давид! У нас прекрасные новости! Семья Лилит вернулась! Ох… Простите. Простите. Кабинет не заперт был, и мы…
Бред продолжается. Нет. Он развивается до невозможных размеров.
Мать вместе с отцом, родители Лилит и Омар застывают над постелью с открытыми ртами. Охренеть, как вовремя!
– Багиров…
В ярости цедит Омар сквозь сжатые зубы.
– Я тебя…
– Давайте выйдем. Нам всем надо успокоиться, – лепечет мать Лилоит, утаскивая своих мужчин под руки.
– А нам одеться и сообщить всем радостную новость!
Мурлычет Лилит, сияя, как новая монета.
– Конечно, лучше бы не так они все узнали, но… Дорогой! Это уже неважно! Главное, мы вместе!
– Это не могла быть она!
– Давид.
Бадрид с Арманом стоят надо мной. Как две тени. Два, на хрен, призрака. Над душой. Хотя, какая, на хрен, теперь у меня душа? Откуда ей взяться? Она там осталась. В той вспышке. Огненной. Которая взвилась до самого неба.
Тело одно , на хрен, осталось.
Только ради чего?
– Давид. Хватит.
Бадрид хватает за плечо. Крепко сжимает. Так, что рубашка на плече рвется.
Только я ни хрена не чувствую.
Мертвое это тело. Не живое. На хрена оно вообще осталось? На хрена все? Теперь? Когда ее нет?
– Ты так свихнешься. С ума сойдешь. Ты когда последний раз ел? Или выходил из номера?
– Идите на хрен. Оба. Свихнусь? Так не мешайте мне сходить с ума!
– Давид. Так нельзя. Нельзя, на хрен, понимаешь? Ты сутками напролет сидишь здесь и пьешь. Уже виски в стране не осталось. И… Прекрати уже смотреть эту запись бесконечно!
Арман подходит к ноуту. Пытается его вырубить.
Но слышит мое звериное рычание и дергается. Отступает.
– Все. Я не трогаю. Не трогаю, Давид. Но, твою мать! Прекрати это смотреть! Просто. На хрен. Прекрати!
Только взрыв.
Я ставлю его на повтор. Снова и снова.
Камеры внешнего наблюдения у общежития взорвались. Только вот это и осталось.
Я миллион раз увеличивал картинку.
Пытаюсь убедиться, что это не она.
Ее не было в той машине!
Не было и быть не могло! Она туда не садилась!
Какого хрена вообще моей девочке садиться в какую-то чертову машину? А перед этим приезжать в какую-то, на хрен, поганую общагу?
И вся остальная хрень.
Что она сбежала от охраны. Провела ночь…
В отеле. В номере, записанном на Шамиля Сабурова. Что он ее там ждал. Там даже его часы
