вглубь леса.
Просыпались птицы, сквозь ветви пробивалось неяркий света, я брела, не боясь заблудиться. Не о чем беспокоится. Слезы разъедали глаза, сердце разрывалось от боли, ноги не держали. Я села возле огромного дерева, уткнулась носом в колени, и, не замечая времени, погрузилась в мрачные мысли. Там ждала ещё одна жгучая боль.
— Горыныч, — всхлипнула я, — прости, что не увиделась с тобой. Надеюсь, у тебя всё в порядке. Если слышишь, знай, я люблю тебя. Спасибо за победу в эстафете. Ты — самый лучший. Спасибо, что ты есть. Живи счастливо и свободно.
Прощай. Прощайте все.
Если глядеть правде в глаза, я отстранилась от своих родных в Поваринске, успокоив себя тем, что с ними всё в порядке. Память о доме удобно соскользнула в дальний отдел с пометкой «не тревожить», потому что «не тревожить» было проще, безболезненнее и приносила временное облегчение. Мечислав убедил меня в том, что рядом с моими родными был Никандр Вышнев, и мама с бабушкой чудесным образом обо мне не волнуются.
Сейчас я «исчезла» из памяти людей Верховии, и они тоже обо мне не волнуются. Бумеранг вернулся.
Усталость, накопившаяся за эти дни, лишила сил. Хотелось бы совершить осознанное перемещение, но душа закуталась в чёрный плащ, на последних секундах пытаясь воскресить ускользающий образ родного дома.
Перед глазами плавали знакомые обои с размытыми желто-голубыми цветочками, исполненные в технике акварель, которые я с мамой когда-то выбирала в отделочном магазине. Рамки на стене с фотографиями: я с большими белыми бантами — первоклассница, а вот с бабушкой и мамой около фонтана на площади, а здесь я с Барсиком. Мои детские и подростковые фотки и моя настоящая земная жизнь. Ничего из того, что было в Верховии.
Ничего! Слово вспыхнуло в сознании, как сенсационный заголовок. Слово — пароль в один миг впрыснуло яд в мой организм. Прозвучало апокалиптическое «ничего», и разрушительная миссия вступила в действие.
Возвращая своё внимание к фотографиям, к старому шкафу с книгами, к письменному столу и полкам над ним, я старалась дышать размеренно. Всё на месте, я в своей комнате в Поваринске. Тоска неслышно отступала маленькими шажками. Пусть, наконец, появится беззаботная Соня, которая не так давно готовила сухарики для… Горыныча. На постель вспрыгнул Барсик.
— Ах, ты ж моя лапочка.
Вот кто первый встретил меня в родном доме! Барсик затоптал лапками, выпуская когти, замурчал. Я почесала Барсика за ушами, погладила его шелковую шкурку.
Из комнаты послышался звук работающего телевизора. Громко зазвучала музыка и слова рекламного слогана. Реклама всегда добавляла децибел, когда прерывала текущую программу. Воспоминания о реалиях моего мира заставили встряхнуться. Наступал час икс. Как я покажусь на глаза родным, что скажу? Я погладила Барсика.
Буду разбираться на месте, решать вопросы по мере их поступления.
Натянув домашнюю одежду, которую я нашла в шкафу, подхватив Барсика на руки, тихо вышла из комнаты. Бабушка с мамой смотрели телевизор. При взгляде на них у меня защемило сердце. Оказывается, я так соскучилась, что готова была кинуться и заобнимать их до полусмерти. Я с трудом стёрла с лица идиотскую улыбку.
— Не стоит на закат спать, — сказала бабушка, — голова заболит.
Я снова заулыбалась, хотя голова, действительно, болела. Но это не страшно. Ведь исчезла одна серьёзная проблема. Родные восприняли моё появление спокойно. Я немного растерялась. Может Никандр сотворил двойника? С этим стоило разобраться.
Мама вязала разноцветный шарф, бабушка с интересом смотрела какую-то мыльную оперу Душевные разговоры, наивная героиня, красавец — главный герой, и телевизионные страсти — мордасти. Ничего не изменилось. Бабуля любила истории, в которых много любви.
Я отпустила Барсика, втиснулась на диван между бабушкой и мамой и положила голову маме на колени, мечтая, чтобы она, погладила меня по волосам. Мама тут же отложила вязанье. Мамину руку — теплую и мягкую я прижала к своей щеке. От неё пахло ароматом сирени, знакомыми духами. Жаль, что я не захватила из Верховии никаких подарков. Телевизор бубнил на разные голоса.
— Что-то случилось? — мамин обеспокоенный голос заставил выпустить её руку, которую мгновением раньше я легонько поцеловала. Боже, как я соскучилась!
— Не доспала, вот и голова разболелась, — прерывисто вздохнула, снизу вверх посмотрев на маму. Так хорошо рядом с ней. Не стоит пугать её. Я села, подтянув ноги под себя.
Смотреть телевизор, от которого отвыкла, было неинтересно. Мой взгляд скользил по ковру на полу, старенькой мебельной стенке, хрусталю за стеклянными дверцами. Я знакомилась, приноравливалась, притиралась к своему дому, который успел стать чужим. Времени прошло чуть, а изменения казались необратимыми. Я смотрела на всё с грустью, понимая, что отныне мне будет тесно и неспокойно в этих стенах. Бабушка рассказывала, когда она уехала из деревни, а после навещала родных, умудрялась со всеми перессориться, так её раздражал семейный уклад, деревенские повадки и разговоры.
— Чайку хочешь?
Пусть мой дом по ощущению уменьшился, но мама осталась прежней, и бабушка тоже, со своим непререкаемым мнением и вечными присказками. Они не заметили ничего, что произошло со мной, кроме моего опухшего лица. Разве мои родные в состоянии принять другой мир, предположить, где люди летают на драконах, где каждый житель испытывает боль даже при небольшом движении вниз. Заикнись я об этом, мама сразу потащит к психиатру. Здесь я обыкновенная, а там…
— Уроки сделала? — задала мамуля сакраментальный вопрос.
Уроки! Я до сих пор хожу в школу? Но я же всё пропустила. Где мой двойник? Я согласна на него без всяких условий. Пусть он идёт в школу, пожалуйста.
— Нам не задали, — на автомате ответила я то же самое, что тысячи раз говорили нерадивые ученики своим предкам. А ведь в школу идти придётся. В этом мире так положено.
Ужинали втроём на маленькой кухне: хорошо, душевно, уютно. Картошка пюре с жареным минтаем, фирменной подливкой и маринованными огурчиками, чай в пакетике с вареньем из жимолости. Всё знакомое, вкусное, домашнее. Этот мир остался прежним: тихие вечерние посиделки, лампа под абажуром над головой, любимая маленькая кружка.
— Всё хорошо в школе? — мама с беспокойством смотрела на меня, чувствуя неладное.
— Нормально.
Голова загудела от мысли о том, сколько занятий я пропустила.
— Съешь шоколадку. Полезно для мозгов, — бабушка в своём репертуаре.
— Не переживай, если надо, найдём репетиторов.
От маминых слов стало немного легче. Приятно чувствовать заботу. Как быстро я отвыкла от ласковых слов и тёплых маминых рук.
Чего я занервничала? Всё наладится, войдет в привычную колею, я найду своё
