Светлым Матерям, иначе меня ждет их судьба. Ты ведь не хочешь этого?»
– «Не хочу. Но все равно…»
– «Как только будет можно, я верну это» – пообещала я.
– «Ладно».
Вздохнув, флерс спрыгнул с коленей, недружелюбно окинул Шона взглядом, тот благовоспитанно потупился, мол, уважаю и не нарываюсь, – и ушел на кухню, оставив собственное недовольство происходящим, подобно аромату, висеть в комнате.
«Как они все мне надоели!» – я успела захлопнуть связь и не вывалить эту мысль на Шона и Лиана.
– Ладно, Шон, приходи в себя. Помнишь, как ты рассказывал мне про серн?
– Угу.
– Вот тогда ты мне нравился, и очень.
– Я понял, – с улыбкой ответил он и направился к двери. – Я очень постараюсь больше не ошибаться, – сказал он на прощание.
Я лишь улыбнулась.
Выскользнув следом за Шоном, я помчалась к себе в ресторан, как беглец в убежище. Я сбежала из дурдома!!!
Заскочив в кабинет, набрала Вика.
– Приезжай! – отчаянно потребовала я.
Повисло секундное молчание…
– Что случилось? – обеспокоено спросил он.
– Ничего. Просто ты мне очень-очень нужен.
– Хорошо. Буду через два часа.
Ура! Жизнь налаживается!
Мы с Виком отправились в Парк, в нашу излюбленную его часть – Рэмбл. И хоть там все создано руками человека, и даже ручеек фальшивый (его вода отдает железом труб), это все же один из самых живых уголков Манхеттена. Если совсем немного постараться, то вполне можно забыть о рукотворности этого маленького леса. Именно в Рэмбле проводили дни Ландыши, и им было там совсем неплохо, а к вечеру они приходили к ограде парка напротив моего дома. Так и мигрировали каждый день, покуда я вчера не спохватилась. Пройдя по всем тропкам, забравшись на каждый холм и утес, спустившись во все овражки, мы с Виком, перепачканные, но совершенно счастливые, не спеша вышли к Черепашьему пруду и устроились на его берегу, любуясь замком Бельведер.
– Знаешь, увидев тебя впервые, никогда бы не поверил, что ты способна часами лазить по кустам и оврагам, там, где водятся пауки и неизвестные ранее науке сороконожки, – смеясь, заметил Вик.
– Без тебя я бы туда не полезла. Мне нравится делать то, что нравится тебе, – вырвалось совершенно лишнее признание.
– Правда, Пати? Почему?
Ах, ну что же ему ответить, врать сейчас я совсем не хотела и даже не могла…
– Мне нравится, когда ты счастлив, – буркнула я, глядя на траву.
Он тихо и счастливо засмеялся и притянул меня к себе, я тут же уткнулась ему носом в шею.
– Пати, Пати… Девочка моя… Ты справляешься? – вдруг спросил он.
– Угу.
Он лишь молча кивнул головой, и я была безмерно благодарна ему за понимание и молчание.
– Знай, я рядом, – тихо произнес он, и я вдруг вспыхнула белым. Крепко-крепко обняв его, отдала столько, сколько он мог взять.
Время, проведенное с Виком, впоследствии вспоминалось, как попадание в «глаз» урагана. Несколько часов тишины и светлой привычности посреди разверзшегося безумия.
А ураган событий разразился, когда солнце стало клониться к горизонту. Не прошло и суток, как Самум проклял Шона, а это значит, что этой ночью инкубу придется избавляться от проклятия.
Хвала Свету и Тени, Шон не попытался корчить героя и к закату был в моем переулке. Мы держали с ним «связь», и последнее, что он успел «крикнуть»: чтобы я не спешила ему навстречу. Но я не послушалась, боясь за него, и выскочила через черный ход, как раз увидев всё. Это было ужасно. Как будто какое-то невидимое огромное чудовище с щупальцами терзало инкуба, подбрасывая в воздух, выворачивая раз за разом, заставляя харкать кровью, выдергивая из него всё до последней крохи. Наконец, наигравшись, это нечто бросило его, как сломанную куклу, и пропало, оставив тошнотворную смесь запахов жженого рога и серы.
Я почему-то подкралась к Шону, безотчетно боясь, что это нечто может вернуться, и аккуратно перевернула инкуба на спину. Его лицо было разбито в кровь от ударов об асфальт, но больше всего меня напугала темная кровь из глаз и ушей. Легко подхватив его на руки – он вдруг оказался очень легким – я рысью побежала к себе, умоляя Свет увести охрану и прочий персонал из коридоров. Свет или Удача услышали, и никто не увидел меня, несущую мужчину, как тряпичную куклу. В кабинете я уложила его, так и не подавшего признаков жизни, на диван и тут в дверь постучали. От этого звука я взвилась с придушенным перепуганным криком. Подойдя к двери, открыла ее в щель. На пороге стоял Родж, а за ним Эльвиса.
– Мэм, эта дама, – сдерживая злость, произнес Родж, – очень настаивала на встрече.
Я была немного не в себе от увиденного в переулке и скрыть свое шоковое состояние не смогла, Родж и Эльвиса уставились на меня.
– Я могу помочь, – твердо произнесла красная.
Я сглотнула, принимая решение,
– Все в порядке, Родж, спасибо. Заходи, – и я приоткрыла дверь, пропуская Эльвису, а затем закрыла перед носом нехорошо задумавшегося Роджа. Опять мне придется на него воздействовать, – с отчаянием подумала я.
– Ты видела, да? – красная уже осматривала и ощупывала Шона и спросила, не оборачиваясь.
– Да.
– Он не так плох.
– Свет и Тень, если это не плох, то что значит плох?! – вырвалось у меня.
– Пати, знаешь, когда он заберет проклятие дочери, лучше я сама о нем позабочусь. Элейни меня терпела только потому, что я восстанавливала его и никто не умирал, – говоря это, она гладила инкуба, кормя прикосновениями, и в какой-то момент казавшийся полумертвым Шон вдруг схватил ее и грубо притянул к себе, ища рот для смертоносного поцелуя. Это было страшно и противно, в нем опять проступила змеиная сущность, в глазах не было ничего, кроме дикого голода. Эльвиса вывернулась, подставив шею, инкуб впился в нее, и красная ахнула от боли и страха – он порвал vis-вену, как вампиры рвут плоть, и потянул ее силу, одновременно наполняя своей.
– Эльвиса! – я подскочила помочь.
– Уйди! Тебе не надо это видеть. Но вернись через пять минут. Пати, через пять минут… Обязательно… – ее одежда уже летела клочьями, и сама она рвала его рубашку.
Не помня себя, я выскочила за дверь, мне действительно не
