и подошёл к безвольно лежащей драконице. Её сознание плутало где-то очень далеко, может даже, в чернильном небытие. В любом случае, сейчас у Трефалкира просто не осталось ни сил, ни сосредоточенности чтобы попытаться что-то с этим сделать. Любая ошибка в этом тонком деле могла стать непоправимой. Главное, что самка была жива. Он осмотрел её, особых повреждений кроме оледенения и сломанного крыла не нашёл. «Наверное, из-за особенности спячки оно не успело срастись», решил чернокнижник, когда перекладывал тело Азайлас поудобнее для сна. Сам он лёг сзади неё, накрывая одним крылом, положив морду ей на область лопаток, охраняя от всех бед, что ещё могут выпасть им. Вряд ли кто-то решится приблизится к двум драконом в этом месте, но дракон не собирался терять последние крохи бдительности. Чувствуя, как Азайлас медленно согревается рядом с ним, он дремал периодически вскидывая голову и принюхиваясь, иногда впадая всё же впадая в сон на короткое время. А над ними, в вышине, пролетали облака, гонимые ветром куда-то на запад, в сторону, откуда выбрались отдыхающие драконы. На земле же двигались только проплывающие тени от ползущих облаков и ничего больше. Здесь не было тепло, но из-за того, что ветер не гулял на этом плато, прохлада являлась вполне терпимой. Пара тел издалека выглядела как какая-то замшелая, неровная скала, и некому было подходить и рассматривать разноцветность этого «камня». Тёмно-зелёное чудным образом сплеталось с белым, бледно-голубым и синим. Неуместное обилие краски на серо-коричневой земле. Непривычная тишина редко перебивалась порывами ветра, доносящимися откуда-то сверху. Как будто бы они были где-то глубоко на дне прозрачного озера, скрытые ото всех. После многих часов снежной бури Трефалкиру казалось, что они могут так пролежать вдвоём многие десятилетия, если не больше. Главное, что они были рядом и его душа наполнялась давно забытым покоем, всепоглощающим чувством правильности всего происходящего даже в таком пустынном месте. Солнце постепенно меняло своё положение и клонилось к западу, напоследок окрашивая плато оранжевыми всполохами. Небо теряло свою синеву и становилось более фиолетовым, приходили сумерки, а вместе с ними и звёзды, благословляющие своим особенным, тонким и таким далёким светом. Откуда-то оттуда давным давно прибыли фениксы в этот мир, изменяя его раз и навсегда.
Давно нет ни самих фениксов, ни древних ящеров, а звёзды до сих пор взирают на их потомков. Трефалкир сел на земле, расслабляя крылья, позволяя им висеть, и поднял морду к стремительно темнеющему небу, вечно присматривающему за всеми ними. Если хотя бы первые драконы застали своих венценосных предков, то как бы всё сложилось? Может, драконы смогли бы покорить и родину фениксов. Он слышал истории, что рождение первых драконов было сродни явлению огненных птиц — новым катаклизмом. Что тогда мир, который процветал многие века после громадных ящеров, снова претерпел непростые перемены и что многие цивилизации, в том числе и людей, были обращены в пепел. Дракону вспомнился живой огонь гибридной драконицы. Что-то старое и забытое столетиями назад вернулось в этот мир. «Быть может, прибудут те, кто потеснит и нас?», Трефалкиру этого не хотелось, ровно как и становится свидетелем очередной смены эпох. Хотелось насладиться миром и покоем. И свет звёзд сегодня больше успокаивал, чем вселял уверенность в том, что судьба готовит очередные сюрпризы. Он потряс головой на вытянутой шеей. За полдня дрёмы много сил не прибавилось, но хватит на перелёт или на какое-то колдовство. В этом месте неоткуда было черпать жизненную силу, дракон решил сначала пролететь плато в поисках более оживлённого места, чтобы там попытаться что-то сделать со спячкой своей возлюбленной. Он посмотрел на неё и прежняя решимость растворилась — а если её лапы потрескаются или начнут таять от смены температуры? Здесь ещё было холодно, но если они пролетят к югу, то температура определённо поднимется, пускай и на пару градусов. Не нанесёт ли это больше вреда, чем пользы в виде источника энергии? В таком случае, лучше ему поспать, чтобы набраться сил для колдовства, подумать, как лучше обратить процесс оледенения. Признаков жизни Азайлас, кроме мерного сердцебиения, всё ещё не подавала. Спячка сама по себе очень сложный процесс, без чёткого понимания принципов его работы и влияние на организм. А ледяные драконы и без того ревностно оберегали свои секреты, не доверяя незнакомцем. Все знали, что ледяные могут впадать в спячку, но вот как из неё выйти никто что-то не знал Трефалкир. Азайлас неохотно делилась рассказами и легендами ледяных, отчасти из-за черты характера, отчасти потому что ей не хотелось вспоминать о снежном доме. Земляной самец никогда не настаивал. Сейчас же он, устроившись на прежнее место подле своей пары, думал, что стоило подготовиться к такому случаю заранее. Но всё время после войны хотелось верить, что впереди ждёт только хорошее. Сначала они просто наслаждались миром и друг другом, затем прибавилась забота о яйцах, и ледяные пики позвали нежданно, негаданно. Это было одновременно и долгом ледяных драконов перед домом и проклятьем. Это была их природа, какой бы странной она не казалась и какими бы не были первопричины. Трефалкир, стараясь удерживать спокойствие как доминирующее чувство, осмотрел заледеневшую переднюю лапу. Местами замутнённый лёд, местами прозрачный. От костей, вен, мышц, жил не осталось ничего даже в переплетениях замёрзшей воды. Дракон выдохнул через ноздри и прикрыл глаза: скверно, значит придётся всё восстанавливать от незамёрзших участков. А создавать в разы сложнее, чем вдохнуть жизнь во что-то неживое. С чего стоит начать? Как не навредить в такой ситуации? Чернокнижник опустил голову на мерно вздымающийся и опускающийся бок Азайлас, пользы будет больше, если он сумеет поспать и наберётся достаточно сил и бодрости. Сколько дней он провёл в поисках? Дракон не знал и не хотел задумываться — они в безопасности, как и их дети. Наверняка, те исследуют мир Скрытой Долины или же просто знакомятся со старшими родичами. Главное: там за ними есть кому приглядеть, Нивервир точно за этим проследит. За всеми этими волнениями Трефалкир даже не ощущал толком голода, хотя желудок укоризненно сообщал о том, что он пуст не первый день. Но этот вопрос мог подождать, самец ни за что не оставит Азайлас ради того, чтобы добыть себе пропитание. Не отойдёт от неё дольше чем на двадцать метров, хоть вокруг них никого не было. Ведь она сейчас так беспомощна и уязвима, нуждается в его опеке как, пожалуй, никогда раньше.
Ночь тёмно-зелёный дракон провёл так же как и день до этого: в дежурной полудрёме. Тихий
