другу.
— Ты как, живой? Давай лекаря поищем, он тебе явно нужен.
— Спасибо, Руди. С возвращением в город.
Рудольф смущенно кашлянул.
— Я это… задержался. Прости меня.
— Ничего, бывает, — Нил говорил очень тихо, а потухшие глаза смотрели мимо Рудольфа, — я должен был тебе сказать, что ты забудешь о Воронах, когда покинешь город. Это проклятье, и ты ничего не мог поделать.
— Но я помнил, что обещал помочь тебе. А сам… паршивый из меня друг. Слушай, прости, а? Я не трус, не болтун, я тебя больше не подведу! Никуда не уеду, дождемся Времени Рыцарей и раскатаем этих поганцев вместе!
Нил вскинулся и неожиданно улыбнулся. Глубоко вздохнул, будто сбрасывая с плеч невидимую тяжесть. Выпрямился.
— Ты — очень хороший друг, Руди. На тебя можно положиться. Пойдем отсюда. Тебе тоже нужен лекарь.
Глава 21. Сгоревшая дружба
За взятие банды Нила назначили лейтенантом. Начальник стражи бурно расхваливал его на публике, наедине же устроил грандиозный разнос.
— Как ты посмел такое сделать за моей спиной? Совсем с ума сошел! Забыл, кто здесь главный? Да если б ты не прикормил весь молодняк, я бы вышвырнул тебя сегодня же! — бушевал он. — Но они тебя любят и дружно уйдут в тот же день в знак протеста! Ох, прав был сержант Клейн, одни проблемы от тебя!
— А с чего вы взяли, что ребята уйдут со службы, если меня уволят? — удивился Нил.
— Гийом Лассар намекнул, что среди стражников бродят такие настроения! Ты им головы заморочил своим героизмом, они все хотят походить на тебя! Скорее бы уж ты стал Прекрасным Принцем и убрался сражаться с Воронами, а не баламутил тут всех!
Нил хмыкнул. Гийом, значит, подсобил. Умный мальчик. Подумал о последствиях. Что ж, Нил не сомневался, что голова у него светлая, и при желании он сделает хорошую карьеру в страже. Сообразил же, как выкрутиться, чтобы прикрыть всех участников этой авантюры и не подставиться под гнев господина Отто. Надо будет поблагодарить его.
В наказание за самоуправство на Нила свалили кучу дополнительных обязанностей, но он не спорил. Хорошо, что все обошлось. Он знал, на что шел, но сейчас ему не хотелось уходить из стражи. Пока нет. Служба ему нравилась, и он понятия не имел, что будет делать без нее. Время и так тянулось нестерпимо медленно: каждый прожитый месяц приближал к главной цели, но это ожидание выматывало. Пустой дом раздражал, и Нил старался лишний раз там не появляться.
Вороны вели себя тихо и не нападали на людей, их господин затаился, и даже стычки с Рейвеном полностью сошли на нет. Иногда Нил видел его в городе или в парке, несколько раз они сталкивались в ночных патрулях, но Рейвен просто смотрел на него с отвращением и избегал его. Этому следовало порадоваться, но не получалось. Нил больше не желал ему смерти: помнил, как Рейвен увел Воронов, не дав им напасть на стражников. Убийцей дяди Рутгера был Великий Ворон, Рейвен же сполна получил и за боль, причиненную Нилу, и за свой поганый язык. Черт с ним, если сам не полезет, Нил его пощадит. Но кое-что не давало ему покоя, зудя на краю сознания, как надоедливый комар. Почему Рейвен вдруг так резко прекратил свои нападения? Это Нил должен был испытывать брезгливость по отношению к проклятому Ворону, а никак не наоборот. Ненависть врага была естественна, а вот омерзение коробило.
«Так подойди и спроси, чего это он? Не ответит, так хоть подеретесь», — подначивал его Дирк.
«Глупости! Это хорошо, что он от меня отстал. Я не ради развлечения с ним сражался», — возражал Нил.
«Ой, кто у нас хороший мальчик! Такой правильный, такой разумный, — потешался над ним Дирк, — кому ты врешь-то? Себе? Уж я-то тебя знаю. Пока вы с ним дрались, ты чувствовал себя живым. А сейчас помираешь со скуки. Стухнешь скоро. Сходи, покажи ему кто сильнее! Синяки заживут, а ты повеселишься. И спроси его уже. У тебя есть шанс узнать правду».
«Заткнись! Ты вообще не Дирк, ясно? Ты — всего лишь моя дурость! Ничего он мне не скажет, мы — враги! И это не игра. Незачем лезть на рожон и плодить раны. Я должен дожить до Времени Рыцарей, защитить людей и отомстить за смерть дяди».
«Не хочешь со мной говорить, так перестань меня в своей голове представлять! Я, что ли, виноват, что у тебя друзей нет? Кроме воображаемых», — Дирк победно показал ему язык и успокоился.
Ему и в жизни постоянно требовалось оставить последнее слово за собой. Терпеть не мог проигрывать в спорах, и именно Нил был тем, кто благоразумно замолкал первым. Спорили они, впрочем, нечасто, понимая друг друга с полуслова и думая об одном.
Нил устало подумал, что слишком заигрался. Сколько можно было тащить за собой образ этого ребенка и их безмятежной детской дружбы, зная, что с ним произошло? Пора было отпустить случившееся, но стоило Нилу вспомнить тот вечер, как в его душе разверзалась бездна. Сердце рубили на кусочки, и оно истекало кровью. Он сделал все, что мог, но этого оказалось недостаточно. Почему так получилось? Почему он потерял лучшего друга, несмотря на все свои старания? Он ведь был сильным, смелым, верным!
Дирк-в-голове дурачился и озорничал.
Настоящий Дирк сгинул в огне.
Больше у Нила не было человека, которого он решился бы назвать своим другом.
* * *
Пустые месяцы складывались в годы. Нил выполнял свои обязанности в страже, проверял парки с Воронами и отсчитывал дни до решающей битвы. Тоскливые будни всколыхнулись знакомством с Рудольфом. Нил искренне посочувствовал бедолаге, мимоходом отметив, что Великий Ворон способен на изощренную месть: Нила за его борьбу просто били, Рудольфа — унизили. С каждым врагом Великий Ворон обходился по-своему, выискивая, куда бы ударить побольнее. Чертова сволочь, ни капли совести нет.
Рудольф к некоторому удивлению Нила не бежал подальше от позора, а, наоборот, остался и захотел стать Рыцарем. В этом решении было много гнева и желания расквитаться с обидчиками, но твердость его духа Нилу нравилась. Как и его боевая подготовка. Рудольф умел не только сражаться, но и убивать, четко понимая, что иначе убьют его. Из него получился бы хороший Рыцарь, и Нил согласился его им сделать. Пожалуй, неплохо иметь кого-то, кто прикроет ему спину. Да и общение с ним Нилу нравилось: он взбодрился впервые за долгое время. Совместные тренировки и планы разогнали тоску.
У Рудольфа был только один заметный
