я спать хочу. Могу и передумать. Итак?
Парень на всякий случай ещё раз всхлипнул и попросил не губить. После чего заговорил.
С его слов получалось, что Троекуров — только не этот зелёный юнец, который приревновал ко мне дочку градоначальника, а его папаша — держит в узде чуть ли не всю губернию. Негласно, конечно. Формальная власть в руках губернатора. Но Троекуров, по слухам, имеет на него большое влияние. И связано это якобы с тем — тут парень понизил голос до шёпота, — что Троекуровы знаются с нечистью. Причём не разово, как связался с колдуном тот дурачок, сын Дорофеева, а на основе взаимовыгодного сотрудничества. Троекуров подкармливает низших тварей. Крыс, лягух и прочее барахло. А те по его указке держат в страхе всех, кто смеет вставать Троекурову поперёк дороги. В детали процесса, понятное дело, не посвящён никто, но слухи ходят не первый год. И то, что перечить Троекурову опасно, неизменно подтверждается. К примеру, предыдущий губернатор, присланный из столицы с наказом приструнить тварей, как-то вечером пошёл прогуляться по берегу Днепра. И исчез. Труп нашли через неделю. Ниже пояса губернатор был раздет.
Мы с Захаром переглянулись.
— Русалка, — прошептал Захар.
Я кивнул. Вызвал в памяти описание из справочника.
Русалка
Заложный покойник. Девица, при жизни мужчин не знавшая. Умершая до замужества не своею смертью. По виду — обычная. Разумом обделена, статями — красоты неописуемой. Голая, простоволосая. Кос не плетёт, одежды не носит. Хвоста рыбьего нету, потому от простой девки не отличить. Людей завлекает взглядом, а после топит. Баб сразу насмерть, с мужиками сперва творит непотребства. Детей и скот не таскает. Встретить можно на камнях у реки, на берегу озера. А то и на дереве среди ветвей.
Судя по тому, что ниже пояса губернатор был раздет — хотя, как утверждали свидетели, выходя из дома, штаны он не забыл, — высока вероятность, что перед смертью с ним творили непотребства. То есть, утопила мужика действительно русалка.
— А перед тем у губернатора с Троекуровым разговор был, — ещё больше понизив голос, продолжил рассказывать парень. — И вроде как не сошлись они. Губернатор, дескать, Троекурову сказал, что не хозяйничать ему тут. У него указ от государя, тварей извести. А Дмитрий Иваныч посмеялся только. Изводи, мол, кто же тебе не даёт? А на следующий вечер губернатор прогуляться пошёл — и поминай, как звали. Да ладно бы, кабы один! А то ведь два охотника с ним были. Тоже из столицы приехавшие, губернатор без них — ни шагу. И вишь, не помогло. Даже охотники не уберегли.
— А с ними-то что случилось? Тоже в реке нашли без штанов?
— Нет! В том и дело, что нет. Просто пропали оба. С того вечера не видал никто.
Мы с Захаром переглянулись.
— Их и без нечисти убить могли, — пробормотал Захар. — Мечом в спину, али ещё как. А после тела прибрать.
— А могли тупо перекупить. Это сделать гораздо проще.
Захар посмотрел на меня с уважением. Из чего я сделал вывод, что не все охотники — рыцари без страха и упрёка. Прецеденты, видимо, бывали.
— Вместо того из столицы другого губернатора прислали, — закончил парень. — И уж этот сидит — тише воды ниже травы. А Троекурова с тех пор все ещё больше боятся. Нешто я мог сыну его отказать?
— Нет, конечно, — буркнул я. — Кабы мог, гоп-стопом не занимался бы. Нашёл бы занятие поприличнее. А мафия — она на то и мафия, чтобы боялись… Ладно, понял. Захар. Разлепи этих сиамских близнецов. Ты, — я кивнул «языку», — с нами пойдёшь.
— Куда⁈ — Парень снова затрясся.
— Не знаю, я не местный. Придётся тебе дорогу показывать. Есть мнение, что у нас с Николаем Дмитриевичем Троекуровым остались некоторые недоговоренные моменты. Надо восполнить этот пробел.
* * *
Николай Дмитриевич Троекуров в Поречье остановился в собственном особняке. Со слов Захара, постоянно Троекуровы здесь не жили, предпочитали Смоленск. Но наездами бывали.
В последние полгода сынок стал появляться чаще. Ради визитов в дом градоначальника, ясен пень. Вряд ли папаша подписывает сына на что-то серьёзное. Как всякий уважающий себя мафиози, деточку предпочитает держать в неведении относительно своих мутных дел.
«Язык» подошёл к особняку с чёрного хода. Постучал в дверь условным стуком. Мы с Захаром затаились в тени — так, чтобы не видно было из окон. Дверь открыли почти сразу. Троекуров не спал, дожидался посланца.
Шёпотом спросил:
— Ну?
— Всё готово, ваше сиятельство! Исполнили в точности, как вы велели. Только вот, изволите ли видеть… — «Язык», изображая смущение, сунул руку за пазуху и вытащил амулет.
Пустой, отработанный, но в лунном свете сверкнул эффектно.
— Что? — Троекуров высунул голову за дверь.
— Да вот, нашли у Давыдова. Поглядите сами.
Сработало. Троекуров шагнул на крыльцо. В тот же миг я одной рукой зажал ему рот, другой притиснул руки к бокам. Затащил в дом. Захар закрыл за нами дверь.
Тишина. Темнота. Никого не видно.
Уфф.
Существовала вероятность, что слуги ещё не спят. И я подумывал о том, чтобы не рисковать. Запихнуть Троекурова в карету, вывезти туда же, где мы обрабатывали «кикимору», и пообщаться на природе. Но по некоторым причинам это было неудобно.
Я сделал ставку на то, что Троекуров вряд ли заинтересован в том, чтобы о его тёмных делишках знала прислуга, и не прогадал. Слуги то ли спали, то ли Троекуров их разогнал, чтобы не палиться.
— Проверь, — шёпотом приказал я Захару.
Тот кивнул. Отправился на разведку.
Ориентироваться в темноте пришлось почти наощупь. Я затащил Троекурова в первое же подвернувшееся помещение. Через пять минут появился Захар и доложил, что в доме чисто. Никого.
— Молодец, — похвалил я Троекурова, — хороший мальчик.
Захар подошёл к столу и зажёг свечи в подсвечнике. Троекуров разглядел наши лица. Точнее, моё. И задрожал мелкой дрожью.
Захар связал Троекурову руки за спиной. А я убрал ладонь от его рта. Приказал Захару:
— Разберись там.
Захар кивнул и исчез. А я обратился к Троекурову:
— Что? Не ждал?
Троекуров молчал. Не ждал, видимо.
— Ты серьёзно думал, что четыре придурковатых гопника — это то, что может меня остановить?
Троекуров затрясся. Я съездил ему по физиономии. И ласково сказал:
— Мальчик. Запомни. Я очень сильно
