перенаправить. Не спешить, не волноваться. Пока я не вижу признаков катастрофы. Будем наблюдать.
Глаза Виллемины повлажнели.
— Дорогие мессиры, — сказала она нежно, — я надеюсь на вас всем сердцем.
И мессиры миродержцы тоже повлажнели очами. Государыня на них надеется, ясное дело. Обожали они Виллемину — и она могла вить из них верёвки. Сейчас, спустя два месяца после смерти Гелхарда, они не просто к ней привыкли — они уже успели понять, что государыня у них самая настоящая, а не фарфоровая куколка на троне.
Политическая сила.
Я слышала краем уха, как Раш говорил Лиэру: какое счастье, что государыня — не по годам разумная девочка. Нам всем её Господь послал; я покрываюсь холодным потом, думая, что на троне мог оказаться упрямый дурак. Худшее из мыслимого — когда с государем не договориться, а ситуация могла так повернуться…
Они все знали, что ситуация могла так повернуться. Поэтому искренне ценили Виллемину — как коллегу.
— Как вы думаете, дорогой мессир Раш, — спросила Вильма, вздыхая, — я могу попытаться побеседовать с Вардом? Лично? Как-то разведать обстановку?
Раш чуть улыбнулся:
— Другому бы сказал «нет», но вам — не смею, государыня. Можете. И я прошу вас поделиться со мной результатами наблюдений.
— Конечно, — кивнула Вильма и взглянула на нас с Броуком. — Теперь о наших бедах с вашей стороны, дорогие друзья.
Броук ухмыльнулся, как дракон:
— Орстен может встречаться хоть с газетёрами, хоть с духовником. Он расскажет то, что надо, и так, как надо. С остальной мразью мы можем устроить хоть покаянное шествие после Новогодья. Придут к храмовым вратам босиком, с верёвками на шее — и будут каяться перед народом в чём угодно. Слякоть. Ломаются в щепки, стоит чуть нажать.
— Хорошо, — сказала Вильма. — Спасибо, драгоценный мессир Броук, я буду иметь в виду и подумаю, как сделать лучше. Но больше меня интересует не это.
— Чернокнижие? — спросила я.
Вильма кивнула чуть заметно.
— Очень глупо, — сказала я. — Они вообще не знают, что это чернокнижие. Они свято уверены, что это какие-то древние светлые обряды, чуть ли не молитвы… Та гадина, которая составляла эти подборки в тетрадочки, — у нас их ещё две штуки — использовала и священные символы. Адские чары.
Раш прижал свободную руку к груди, и я поняла, что он Око-то носил, хоть и ужасно вольнодумствовал в присутствии Элии. А Броук добавил:
— Я вообще не представлял, что люди могут заниматься такой лютой мерзостью. Растапливать огарки храмовых свечей, государыня, смешивать с могильной землёй… — и содрогнулся.
Вильма приподняла бровь:
— Ничего себе — светлый обряд…
— Боевые заклинания, — сказала я. — То ли языческие, то ли даже вообще имеющие отношение к обрядам Сердца Мира и Святой Розы. Они очень искренне в это верят. У них в Перелесье развелось множество каких-то бабушек, дедушек… лекарей, знахарей… При дворе Рандольфа тоже есть такие: астролог, алхимик и пожилая дама якобы из какого-то лесного скита. Рассказывают о чудесных исцелениях… в общем, у них там много интересного. Может, я сильно ошибаюсь, Вильма, но, по-моему, это что-то вроде диверсии.
— Рандольф тоже собирает и использует тайное знание, — кивнула Вильма. — Только сделал ставку не на некромантов… дельно… некромантия — редкость, от простецов некроманты стараются скрываться. А он, я думаю, сам простец, он не знает, как подобраться к обитателям Сумерек. Вот и решил использовать то, что при известной беспринципности доступно всем. Интересно, сколько можно играть с адом в такие игры?
— Знаешь, дорогая, — сказала я, — Рандольф должен сейчас прекрасно себя чувствовать. И очень возможно, что будет дивно чувствовать себя много лет… если он впрямь знает, как обращаться с такими вещами.
— Но ты же говорила, что чернокнижие быстро убивает душу? — удивилась Вильма.
— Да, — сказала я. — Если только Рандольф не пошёл дальше и не заключил договор с Теми, пообещав кровавые жертвы. Мне уже кажется, что он подкармливает ад душами наших аристократов. Те сожрали королеву, представляешь? Представляешь, что именно он может за это получить?
Взгляд Виллемины сделался прозрачным, а лицо — страшно спокойным.
— Значит, война ему очень выгодна… — сказала она, еле шевеля белыми губами. — А ещё это означает, что, останься Эгмонд в живых, Рандольф претендовал бы не только на наши порты… он имел в виду ещё и души жителей Прибережья… Эти тетрадки — эксперимент, да, Карла?
— Я уверена, что так, — сказала я.
— Как интересно, — заметил Броук. — Почему-то именно там, где хозяйничает Святая Земля, чаще всего заигрывают с адом.
— Закономерно, — сказала я. — Демоны легче всего прячутся в храмовой тени. И искушения там самые сильные. Церковь может помочь, да что — спасти… но при условии, что её адепты не поддаются на эти самые искушения. А они — тоже люди. К тому же с них особенно много спрашивается. Аскеза, самопожертвование… а не хватило духу — и всё, ад слишком близко.
Раш смотрел на нас широко раскрытыми детскими глазами. Как Лиэр, когда мы рассказывали ему о некромантии на поле боя… Даже мессиры миродержцы поражаются и ужасаются самым трогательным образом, подумала я, что уж говорить о простых людях, которые прекрасно живут на светлой стороне, без всяких Сумерек, и знать не знают ничего, кроме молитв, выученных ещё в детстве…
Но Броук уже много слышал. Он вёл себя очень спокойно.
— Прекраснейшая государыня, — сказал он, — мы приложим все силы к поиску врагов. Детей придётся включить в работу… ну что ж делать, если мало у нас взрослых специалистов. Придётся серьёзно готовиться. Самое главное — мы теперь знаем…
— Да, — сказала Виллемина. — Все сведения — засекретить. Продолжайте искать одарённых. Попробуйте подключить дельных святых наставников, — и вдруг улыбнулась. — А как же я надеюсь, что на Новогодье у нас будет капелька благодати!
— Мы непременно организуем благодать, прекрасная государыня, — сказал Раш, сделав себе очередную пометку. Он даже слегка улыбнулся в ответ.
А я пыталась уложить в голове то, что услышала, совместить с тем, что успела раскопать сама, — и понимала, что мы уже внутри войны.
Ещё никто и границ не переходил, и не стрелял в наших солдат — а война уже идёт.
И Дар горел в моих венах, будто по ним тёк огонь.
* *
