нового дома — настроение улучшалось с каждой минутой.
Наевшись до отвала, я решила прогуляться до левады. Там было пусто, повариха не знала, когда вернётся Добромир, беспокоиться об этом начну позже. Очутившись в знакомой обстановке, почувствовала, как легко стало на душе. Небольшой прудик в центре левады не порадовал лягушачьим хором, я услышала лишь редкое разрозненное кваканье, перебиваемое громкими песнями пернатых. Самцы лягушек выводят серенады обычно ночью. Как рассказал Добромир, на языке людей кваканье звучит как песня, исполняемая кавалером, под окном желанной красавицы.
Мысли свернули к Добромиру. Скоро мы встретимся. Что-то будет? Интуиция молчала. Пытаясь представить, что скажу я, что спросит он, я застревала как в стоп-кадре. Не лучше ли отбросить возможные варианты и положиться на судьбу. Сколько раз моя фантазия оказывалась выброшенной на свалку торжествующей реальностью. Реальность творила собственные пути, короткие и часто жесткие, и мне приходилось лишь, сжав зубы, их принимать.
Вернувшись в гостевой домик, заложив руки за голову, я лежала на кровати, устремив взгляд далеко за пределы потолка. На ступенях послышались шаги, дверь отворилась, я не успела испугаться, как на пороге возник Добромир. Я рывком села и уставилась на чемпиона, застывшего столбом. Мы смотрели друг на друга целую вечность.
— Соня, — чемпион шагнул в комнату.
— Добромир, — мой голос предательски дрогнул. — Узнал меня?
— Вспомнил… недавно.
Не сдержав эмоций, я вскочила с кровати и судорожно всхлипнув, бросилась ему в объятья.
— Соня!
Боже, какое счастье! Как мне благодарить Вселенную за этот подарок. Значит, вспомнить можно!
Добромир бережно обнял меня, словно фарфоровую статуэтку, мои ответные объятия были намного крепче.
— Ты можешь объяснить, что случилось?
Нет. Не могу, я отрицательно мотнула головой, улыбка расцвела у меня на губах, я не могла скрыть своей радости. Минуту мы стояли приклеенные друг к другу. Чемпион подарил мне надежду.
— Почему ты была в костюме нашей команды?
Я замялась.
— Это…это одежда Асанны. У Ларри возникло предположение, что Дюк в индивидуальной гонке следовал за мной, значит, и в эстафете ринется за кем-то из ваших, если примет за меня. Вот я и переоделась.
— Ваш Ларри — гений дедукции, — воскликнул Добромир, — но ты на четвёртом этапе — просто сверхновая звезда. Такого зрелища я не видел никогда. Ты прошла всю середину, и жалящие осколки, и колодец, и гильотины, от одного вида которых у меня волосы встали дыбом. За это твоё имя должно быть увековечено в золотом списке героев.
— Первый раз слышу о таком.
— Верховия чтит великих гонщиков. Смотри.
Чемпион достал из сумки футляр и вытащил из него белый плоский кристалл. Несколько манипуляций пальцами, и кристалл засветился белым, а потом на нём как на экране появилось изображение. Я увидела стадион, гоночное поле и дракона с наездницей на спине. Издалека меня, как и Горыныча, было не узнать. Но то, как мы проходили препятствия, можно было рассмотреть достаточно хорошо, правда, всё происходило в полной тишине. Технологии Верховии отставали от земных. Наши камеры сняли бы и в профиль, и в фас, и лицо крупным планом, и дракона, и зрителей, и крики трибун.
— Здесь же не видно толком ничего! Странно, что ты заинтересовался.
— Странно, если б не заинтересовался. Я пересмотрел гонку сто раз. У меня мозг просто кипел. Почему я не знаю гонщика, который летит настолько смело, что я готов сгрызть сбрую своего дракона от зависти.
Когда Добромир шутил, он становился Аполлоном в квадрате.
— Не преувеличивай.
Признание чемпиона моих способностей было архи приятно. Частичку триумфа, которая не досталась мне на празднике, я всё же получила.
— То, что все тебя забыли, была причина, — Добромир стал серьёзен, — и сейчас я уверен, причина в тебе, Соня. Понимаю, ты опасаешься об этом говорить.
— Точно! Меньше знаешь, лучше спишь.
Чемпион задумался.
— Меня давно занимают вопросы, которые э… не принято обсуждать в нашем обществе. Потому что чревато. Я пытаюсь улавливать подсказки извне, стараюсь увидеть причинно-следственные связи, найти точку сознания и наладить с ней контакт.
— Точку сознания?
— Я говорю о внутренней духовной сущности, недоступной внешнему взгляду. Я давно понял, победа в гонках достаётся тем, кто побеждает на ментальном поле боя. Ты умеешь управлять силой разума и духа, знаешь силу своего истинного «я».
Добромир говорил о сложных вещах так просто, словно, смотрел вглубь моей души, знал обо мне больше, чем я хотела показать. Откровенность за откровенность? Я вспомнила, что Эрвин не доверял никому из Светозара. В нынешней ситуации Добромир был моим единственным союзником. Наши пути пересекались много раз, сомнений я не испытывала.
— Ты прав, меня забыли не просто так, я нарушила пространство. Как? Пока не время об этом говорить.
Я прерывисто вздохнула. Пусть сказала не всё, но теперь нам станет проще. Половина правды уже кое-что. Было мучительно держать в себе тайну, которая не дает расслабиться ни на минуту.
— А про точку сознания ты попал в точку, — улыбнулась, чтобы снять мимолётное напряжение между нами, — я этому только учусь, если честно.
— Спасибо за ответ. — Добромир задумался на минуту. — У меня на пути было столько «невозможно», которое только в фантазиях я полагал возможным. И знаешь, почти всё получилось. Я проявлял вещи, умения, деньги, когда входил в свою личную силу. Привлекал и отталкивал то, что хочу и не хочу. Мы… родственные души, Соня. Путь сердца он самый простой и прямой. Мы попутчики на этом пути.
Чемпион светло улыбнулся.
— Прогуляемся в леваду, — предложил он, — подышим.
Уже на подходе к выгону я увидела Грома, а за ним Лару. На глазах выступили слёзы радости, драконица Эрвина напомнила мне о былом.
— Завтра сюда прибудет Вышнев. Я продаю ему Лару.
Завтра я увижу Эрвина? Сердце подскочило к горлу. Как быстро и неожиданно. Мне надо подготовиться, продумать как себя вести. Показаться ему на глаза или спрятаться. Что за чушь лезет в голову? Как можно праздновать труса, когда я хочу его видеть.
— Я разговаривал с ним, он тебя не помнит.
Вот т ответ. Люди иногда бывают безжалостны. Да, я смирилась со своим исчезновением, но не отказалась от надежды, от вероятности «а если».
— Я знаю, — ответила жёстко. — Меня никто не помнит.
Настроение испортилось, прекрасный вечер показался холодным, трава колючей, ветер злым и назойливым, а собеседник ни таким уж приятным. «Свернув» наше общение, я попрощалась и сбежала в свой домик. Скрывать, что меня душит обида, бессмысленно, жалеть загрустившего Добромира тоже не хотелось.
Глава 23. Границы возможностей
В окно я увидела, как Эрвин с Добромиром
