черта у себя на районе, внезапно стал дрищавым бледным поросенком, забившимся под говносток от проголодавшейся мамочки.
— В-ваша милость…
— Да говори уже.
— Много он всего через меня набрал, — торопливо забормотал трактирщик, — Много, на целый пир. Выпивки взял мало совсем, едва ли тройка мужиков захмелеет, но хорошей, а вот жратвы набрал на пир целый али десятка на полтора голодных ртов. И знатных, милсдарь. Лучшее повелел с рынка тащить, мои и притащили, без обмана!
— А котелков там, сковородок, вертелов… брали?
— Никак нет, ваша милость!
— Хорошо…
Оставив обещанные деньги своему невольному информатору, я вышел из привратного трактира, уже зная, куда направились те, кто спёр моих женщин, детей и собак. Последнее, кстати, об очень многом говорило. Даже кричало.
Да, гномик. Ты имеешь полное право ехидно скалиться. Никто не смог бы похитить Дианель Ерманкиил против её воли. Тем более, что из дворца, опутанного заклятиями, от которых даже ректор магической академии икал и дергал глазом. Никто из похитителей, какими бы они ни были крутыми и могущественными, не стал бы тащить с собой упитанную как боров собаку, совершенно… откровенно не нужную никому, кроме настолько могущественного существа, которое просто не видит смысла оставлять лабрадора в замке.
Потому что ему без разницы.
Вскочив на ахорса, я неторопливо направился дальше, в ближайшую к городу деревню. Там я, расспросив пару местных, обнаружу, что у них останавливались на ночь, велев соорудить им пир, продукты на который были закуплены в городе. Узнаю, где вся эта компания остановилась на постой, что они выспались, а затем, совсем не торопясь, ближе к обеду, отправились в путь дальше.
— Да, ваша милость, были такие. Две дюжины с лихуем в плащах. Знатные леди и их охрана, две кареты больших. Кушали, разговаривали, потом спать легли. А утром… ну как утром, к полдню уже…
Ну? Что я говорил.
Скрыть от меня местоположение Тарасовой еще кое-как было можно. Сильный магический заслон, либо просто помехи, а еще эфир можно взбаламутить так, что след потеряю, так что да, можно, но только её. Демона, чье истинное имя было заключено в пентаграмму, когда-то вырезанную на моей руке, спрятать от меня было нельзя.
— А вы, ваша милость, как? Останетесь? — деда, отвечавшего на мои вопросы, явно не обидели деньгами, он явно был настроен, чтобы заработать больше. Стоящая рядом с ним бабуся улыбалась так, как будто я её любимый внучок.
— Нет.
— Жалко, жалко… Госпожа эльфиечка велела вам передать пару слов, ваша милость. «Не спеши, не догонишь». Вот так-то вот. Извиняйте, если что.
— … да? А больше она ничего не передавала? — медленно проговорил я, глядя на деда.
— Нет, только это… — развел руками старик. Бабуся, искоса на него бросив взгляд, закивала.
— Тогда почему… — я слез с ахорса, — … от тебя так сильно пахнет моей дочерью?
Знаете, есть три очень плохих способа покончить с жизнью. Разозлить вампира, разозлить вампира очень сильно, и привести вампира во всепоглощающую ярость. Причем с вас медленно сдерут кожу только на втором этапе, третий же предполагает более системный подход.
Ключи от сарая, в котором местные заперли Мыш, я «нашёл» лишь после того, как поджёг каждый дом в деревне и указал местным на гостеприимную семейку, решившую продать доверенную им диковинку в какой-нибудь странствующий цирк. Если вы думаете, что существует нечто более жестокое, коварное и беспредельно злое, чем обездоленный крестьянин… вы глубоко заблуждаетесь.
— Тише, тише… — поглаживал я плачущую дочь по голове, когда мы вместе с ней отъезжали от бывшей деревне, — Всё уже позади.
Отчаянно тарахтели и терлись о нас коты, пытаясь успокоить девушку, наслушавшуюся много всего за довольно короткое время.
— Они даже за разумное существо меня не считали… — тряслась Ассоль в моих объятиях, — Говорили… говорили… что эльфийка просто избавилась от диковинки…
Вытянутое нечеловеческое лицо доверчиво прижималось к моей груди и шее шерстяной поверхностью. Плечи девушки, покрытые той же короткой шерстью, тряслись от пережитого унижения и страха, а своим хвостом она обвила меня за талию, чуть ли не стискивая. Да, то, что одна моя рука поддерживала за почти голую (ладно, голую) задницу слегка портило всю трагичность сцены, особенно, потому что задница шикарная…
— Эй…! — мне в шею влажно и возмущенно фыркнули.
— Почему они тебя оставили?
— Ей нужно было передать тебе п-послание.
— Еще одно?
— Еще? — ухо Мыши мазнуло меня по подбородку.
— Старый урод сказал, чтобы я не пытался вас догнать, не получится.
— Это… должна была сказать я.
— Ла-адно, тогда рассказывай с самого начала.
— Может… сначала прекратишь щупать меня за задницу? Я тебе дочь, вообще-то!
— Гм, прости, задумался.
Ну, зато хоть дрожать и плакать перестала. Хотя да, моя промашка, стоило потрясти местных посильнее, а не вытаскивать Мыш в том рубище, что ей выделили вместо одежды. Последнюю, кстати, уже разодрали местные бабы на платочки и прочее. Чтобы, значит, никого не обделить. Ну ничего, я их тоже… не обделил.
— Она просто встала тогда со светящимися глазами, и попросила нас посмотреть на правые руки, вот сюда, — мне под нос была сунута права рука Ассоль и
